Ольга Дмитриева - Елизавета Тюдор

Сценарии и речи, в особенности имевшие программный смысл, тщательно составляли либо сами участники, если им хватало таланта, либо их ученые секретари; в особо ответственных случаях латинские тексты заказывали специалистам из Оксфорда. Графу Эссексу, например, помогал со «сценарными находками» сам Фрэнсис Бэкон — в то время всего лишь его секретарь, а позднее в оформлении турниров принимали участие знаменитый драматург Бен Джонсон и не менее популярный архитектор Иниго Джонс. Сценография праздников постоянно усложнялась, требуя громоздких конструкций и сотен участников, но зрелище, которое получалось в итоге, было высшим и живым синтезом всех «благородных искусств», известных елизаветинцам, — поэзии, музыки, философии, истории, живописи, архитектуры и спорта. Не раз среди многоцветья гербов, эмблем, великолепных, украшенных чернью и золотой чеканкой, доспехов зрителям казалось, что они перенеслись в сказочную державу короля Артура и рыцарей Круглого стола. Но у нового Камелота была своя владычица — Королева Фей, Елизавета.

К ней устремлялись все мысли, речи, взоры. На турнире 1590 года, например, один из участников, лорд Ф. Стрэндж, появился в сопровождении сорока сквайров в белых одеждах, на повозке, представлявшей собой корабль, на носу которого сидел выдрессированный орел, склонившийся перед королевой. Белый — цвет чистоты и девственности, один из символических цветов Елизаветы, избрал и лорд Комптон, явившийся на турнир Белым Рыцарем: все — от его плюмажа до коня и копья поражало белизной. Двое других участников отдали предпочтение золотому: Чарльз Блаунт появился в виде Солнца, а Роберт Ноллис — украшенным золотыми ветвями. Роберт Фитцуотер, напротив, на турнире 1595 года предстал с необыкновенным плюмажем цвета воронова крыла и в изысканных черных доспехах. Это было в тот год, когда граф Кумберленд поразил всех, выехав верхом на «драконе».

Но черный цвет — символ верности и возвышенной печали — порой трагической нотой вторгался в рыцарский праздник. В 1586 году сэр Генри Ли, главный организатор всех турниров, провел по полю черного коня без всадника, отдавая дань памяти погибшему в Нидерландах рыцарю — поэту Филиппу Сидни. Спустя четыре года граф Эссекс выехал в сопровождении настоящей траурной процессии, вызывая реминисценции со смертью Сидни — своего друга, на вдове которого он дал клятву жениться. Несмотря на благородство данного обета, скрепленного кровью, Елизавета негодовала из-за этого брака, и граф нашел проникновенную форму, в которой напомнил всем о смерти благороднейшего из английских рыцарей, от которого он принял эстафету, о своем обещании и о своем отчаянии из-за немилости королевы. Она не могла не простить его.

В большинстве же случаев белый и красный цвета царили над всеми остальными. Красная садовая роза и белый дикий шиповник были символами династии Тюдоров; соединенные вместе, они составляли так называемую тюдоровскую розу. Елизавета особенно любила их и превратила в глубоко личные символы: незамысловатый шиповник олицетворял ее девственную чистоту, а гордая роза — первенство над остальными; она была первой среди земных женщин и государей, как роза — первая среди цветов. Этот мотив постоянно обыгрывался на турнирах. В 1584 году один из бойцов появился в образе Слепого Рыцаря. Он прочел сонет, открывавший природу его недуга: рыцарь был ослеплен прекраснейшим цветком, который цветет одновременно белым и красным цветом.

Турнир 17 ноября 1590 года стал одним из самых волнующих и грандиозных: сэр Генри Ли — непобедимый, но постаревший защитник королевы — передавал свои полномочия графу Кумберленду. Прощание с ним вылилось в настоящий триумф верного подданного и его госпожи, олицетворявшей в его глазах чистоту и правое дело, что для протестанта было неотделимо одно от другого. По этому случаю на площадке перед балконом королевы был возведен «храм римской богини Весты». Волшебное сооружение из стекла, хрусталя и белой тафты, поднятое на колоннах, сияло изнутри. Три «весталки» окружали покрытый золотой парчой алтарь с дарами богине, которые Елизавета — Веста приняла в финале. Перед входом в храм стояла колонна, увенчанная короной и увитая белым шиповником, к основанию которой старый Генри Ли сложил свои славные доспехи. Он произнес прощальную речь, прославлявшую его августейшую госпожу — «победительницу непобедимого врага, владычицу морей и заокеанских колоний, живую богиню, которую на небесах ждал венец». Даже сдав пост, этот еще крепкий воин выходил на ристалище в честь своей Элизы в 1597 году в облике Неутомимого Рыцаря, но отныне официальным защитником королевы был граф Кумберленд, на много лет ставший «Рыцарем из замка Пендрагон» времен легендарного короля Артура. В этом образе он и позировал Николасу Хиллиарду. На портрете Кумберленд изображен облаченным в черные доспехи, украшенные золотыми звездами, и средневековое одеяние поверх них, на его шляпе — перчатка Елизаветы, его Дамы, на щите — девиз «Hasta Quando», означавший, что он пронесет свое копье до самого конца.

Молодой граф Эссекс, мечтавший получить почетное звание, доставшееся Кумберленду, делал все, чтобы затмить его. Начинающий свое восхождение молодой фаворит не только тратил целые состояния на собственные экстравагантные выезды, но и старался принимать участие в общей организации праздника и выработке его сценария, хотя королева не всегда ценила его рвение. В 1595 году Эссекс выступил с донельзя растянутой постановкой, где в споре его склоняли каждый на свою сторону Любовь и Себялюбие. Последнее засылало к рыцарю своих эмиссаров — Отшельника (призыв уединиться и погрузиться в себя), Солдата (всецело отдаться погоне за бранной славой) и Секретаря (предпочесть карьеру и высокое положение). Любовь же представала в образе «индейского царя» (!), который вел долгие ученые споры с этими аллегорическими фигурами и наконец одерживал верх, убедив всех, включая рыцаря Эссекса, отдать все свои силы и таланты служению королеве. Утомленная Елизавета заявила, что, если бы она знала, что тут так много будут говорить о ней, она бы не пришла смотреть турнир в этот вечер, а отправилась бы спать.

Улавливая ее настроение, некоторые из рыцарей делали свои выезды забавными: облачались в шутовские одежды и потешали публику речами, полными юмора. Так, Томае Джерард развеселил королеву и придворных дам, выехав на ристалище в прекрасном рыцарском облачении, но верхом на пони «ростом не выше собаки».

Одним словом, каждый развлекал и прославлял Елизавету в меру собственных сил, талантов и возможностей своего кошелька. Но если литературные и артистические дарования рыцарей не всегда были бесспорны, то их преданность и верность госпоже сомнений не вызывают. Некоторые из них продолжали галантную игру и на полях настоящих сражений, не делая различий между идеальным рыцарским миром и действительностью. Воюя во Франции, Эссекс несколько раз вызывал коменданта вражеской крепости на поединок во имя Елизаветы, предлагая таким образом решить судьбу осажденных. В условиях реальной войны и небутафорской крови француз счел это пустым ребячеством (увы, во Франции давно не было своих женщин-героинь и слишком долго правили мужчины).