Александр Боханов - Царь Алексей Михайлович

Никон же воспринял это как личное оскорбление и прореагировал так, как того никто не ожидал и чего никогда еще не было в истории Русской Церкви. 10 июля 1658 года он демонстративно оставил Первосвятительское служение и прилюдно удалился в свой Воскресенский (Ново-иерусалимский) монастырь. Как бы сбылось предсказание ненавистника Патриарха Иоанна Неронова, прозвучавшее в Вологде в 1654 году: «Да будет время, и сам из Москвы побежит никем не гоним, токмо Божиим изволением; да и ныне всем вам говорю, что он нас посылает вдаль, а вскоре и ему самому бегать» [260] Макарий, Митрополит Московский и Коломенский. Указ. соч. Т. 7. С. 153. .

Трудно удержаться от предположения, что Никон надеялся на восстановление «симфонии» государственной и церковной власти на условиях Патриарха. Он хотел добиться торжества своей власти над властью царской, через покаянное примирение Алексея Михайловича. Как заключал историк С.Ф. Платонов, «удаляясь из Москвы, он рассчитывал, что его будут умолять о возвращении на Патриарший престол, но этого не случилось» [261] Платонов С.Ф. Русская история. М., 1996. С. 210. . Горделивый Никон горько ошибся. Самодержец не «пошел в Каноссу» [262] Каносса — замок в Северной Италии, где в январе 1077 года в ходе борьбы за инвеституру отлученный от церкви и низложенный Император «Священной Римской империи» Генрих IV униженно вымаливал прощение у своего противника папы Римского Григория VII. В переносном значении «идти в Каноссу» — согласиться на унизительную капитуляцию , хотя намерение уладить миром состоявшееся разъединение у него явно наличествовало.

Однако Никон оставался максималистом; он хотел всенародного триумфа, как один раз уже случился накануне интронизации. На самом деле все закончилось крушением надежд, оказавшихся безосновательными иллюзиями. Никто не сожалел о судьбе Никона, и никто не хотел его нового утверждения у власти. По признанию симпатизирующего к шестому Патриарху автора, «все страшились его, трепетали пред ним и, без сомнения, были бы рады как-нибудь освободиться из-под его тяжелого ига» [263] Макарий, Митрополит Московский и Коломенский. Указ. соч. С. 154. . Никоновское «самодержавие» закончилось.

Царь слишком долго тянул с вопросом отречения Никона от сана: целых восемь лет, придав этому делу вселенский характер. Как написал историк Церкви, это было «большой ошибкой». Царь «слишком наивно и по-русски был канонически совестливым» [264] Карташев А.В. История Русской Церкви. М., 2004. С. 609. . Последнее можно скорее поставить Алексею Михайловичу в заслугу, чем в укор.

Еще в XV веке в Русской Церкви была введена ромейская церемония вручения митрополичьего посоха в Успенском соборе Великим князем, позже Царем. Это была царская инвеститура, без которой действенность первосвятительского сана являлась недействительной. Однако Царь Алексей Михайлович не пошел «коротким путем» — механическим отнятием инвеституры у Никона. «Канонически совестливый» Самодержец воспользовался другим, куда более сложным и долговременным методом, который являлся канонически безукоризненным.

12 декабря 1666 года Церковный Собор с участием Восточных патриархов лишил Никона не только патриаршего сана, но и епископского. Он был сослан в Ферапонтов-Белозерский монастырь, а затем переведен под строгий надзор в Кирилло-Белозерский монастырь, где ему пришлось испытать много страданий, которым раньше он подвергал своих противников, да и просто несогласных.

В 1681 году, уже при Царе Федоре Алексеевиче, уже тяжело больному, было разрешено вернуться в Воскресенский Ново-иерусалимский монастырь, на пути к которому он скончался 17 августа в Николо-Тропинском приходе напротив Ярославля.

Приход к власти Алексея Михайловича в 1645 году совпал по времени с новой фазой исторического бытия России. Раны Смуты были залечены, Русский дом сохранен и восстановлен, все «незваные гости» — выдворены за его пределы. Теперь возникала настоятельная потребность навести «чистоту и порядок» в управлении государством и в жизни всех русских людей. Перво-наперво надо было добиться нравственной крепости «народа православного», приведения его к исполнению духовных заветов, достичь безукоризненного соблюдения церковных уставов и узаконений, как духовенством, так и мирянами. Эта мысль с самого начала интронизации занимала Патриарха Иосифа; она была близка, понятна и желанна и молодому Царю Алексею Михайловичу.

Жажда преобразовательных улучшений родила потом торопливую деятельность Патриарха Никона, безоглядно намеривавшего принудить людей «к правде». Но столь потребная духовно-нравственная целеустремленная работа, правда, не в столь резких формах, развернулась еще тогда, когда о Никоне в Москве мало кто и слышал. Приход к управлению Россией Алексея Михайловича только интенсифицировал ее, но никак не порождал. Она, как уже раннее упоминалось, началась еще при Патриархе Филарете (†1633), а затем была продолжена его преемниками: Патриархом (1634–1640) Иоасафом и Патриархом (1642–1652) Иосифом.

Весной 1646 года, перед наступлением Великого Поста, Иосиф по приказанию Алексея Михайловича, разослал окружное послание духовенству и «всем православным христианам», чтобы соблюдали наступающий святой пост в чистоте «и от пьянства, и от неправды, и от всякого греха удалялись, приходили к церквам Божиим, и стояли в них со страхом и трепетом и с любовию, в молчании, без всяких шепотов и молились со слезами и сокрушенным сердцем о своих грехах».

Очищение литургического священнодействия требовало строгих обязанностей и от клира; священники должны были призывать «православных к покаянию и поучали, и начинали вечерни и утрени в ризах». Категорически запрещалось во время службы заниматься в храме чем-нибудь иным делом, кроме молитвы, в том числе и сбором пожертвований. Патриарх призывал воспретить во время богослужения допускать в храмы нищих, просящих милостыни, потому что «от их крику и писку православным бывает не слышно Божественного пения и чтения». Святейший категорически заявлял, что те из протопопов, попов и диаконов, «которые будут ходить и пьянствовать», должны быть отстранены от служения. В свою очередь, о мирянах, «непослушных своим духовным отцам в соблюдении поста и покаянии», следовало доносить лично Патриарху, добавляя «что на всех их за все непослушание и бесчинство будет государев указ».

Через год, 17 марта 1647 года, появилось определение от имени Патриарха и по указу Царя: запретить всякую работу по воскресеньям. В этот день православные обязаны «приходить в церкви Божии на молитву», а в субботу «переставать от всякого дела за три часа до ночи, как только начнут благовестить к вечерне, прекращать торговлю, затворять ряды и в торговые бани и в бани не ходить». Распоряжения подобного рода рассылались повсеместно и зачитывались во всех церквах [265] Макарий, Митрополит Московский и Коломенский. История Русской Церкви. Т. 6. М., 1996. С. 336–337. .