Николай Пантелей - Записки штурмана

5 мая 1940 года мы прибыли (нас было человек пять - шесть) в Москву. Никто из нас до этого в Москве не был. Мы съездили на метро на ВСХВ, погуляли по городу, а вечером отбыли в Иваново.

Прибыли в Иваново в воскресенье 6-го мая. Разместились в общежитии, дали нам талоны на завтрак и обед, а ужинать мы должны были за свой счет, столовая для летного состава работала до 20.00. Остаток дня мы посвятили ознакомлению с достопримечательностям города и военного городка. Все нам понравилось - город большой, авиачасть - на опушке леса. Весна, вокруг все цветет.

На следующий день нас принял командир 165-го РАП полковник Никитин, рассказал чем мы будем заниматься: теорией и практикой - полетами на самолетах Р-6 и СБ. Распределили нас по экипажам. У меня был командир экипажа лейтенант Андрей Дмитриев, прекрасный друг и товарищ, опытный летчик. Я познакомился с ним очень быстро и близко, подружился и со своим однокашником Сергеем Степановым, и стали мы неразлучными друзьями до окончания программы в РАПе. В теории я был силен и вскоре меня допустили к практическим полетам, вначале на самолете Р-6 по кругу, а потом на СБ.

Был один казус. Вскоре после начала полетов, было у нас задание на бомбометание на полигоне. Подвесили две учебные бомбы и мы с Андреем полетели, нашли полигон, цель, произвели четыре захода, а бомбы не падают. Пошли на запасную цель - озеро. Ходили, ходили, а бомбы сбросить не можем. Тогда Андрей стал трясти самолет. От этой тряски бомбы сорвались и упали в озеро.

Андрей меня успокаивал, чтобы я не волновался и не переживал, но все равно вызвал меня полковник Никитин, все расспросил и сделал мне выговор оказывается почему-то не открылись полностью бомболюки в самолете и бомбы в люках застряли, а при тряске самолета бомбы как-то оторвались и упали в озеро.

Какой позор! Нелепость. Отстранен от полетов. Разобрали этот случай на общем разборе полетов. Краснел перед всеми товарищами. Снова пришлось сдавать зачеты. Все сдал на "отлично" и после этого был вновь допущен к полетам.

Дальше дело пошло хорошо и в июле нас с Андреем отправили в Московский военный округ, в 134 СБАП на аэродром Дубровицы в 40 километрах от Москвы. С собой мы везли все летное обмундирование: зимний комбинезон, шлемы - летний и зимний, унты, краги, шерстяные подшлемники, очки, летний комбинезон, перчатки шерстяные, свитер и другие вещи. Набралось столько, что нам на железной дороге пришлось доплачивать за излишки багажа.

Прибыли в 134-й СБАП (скоростной бомбардировочный полк), где командиром авиаполка был майор Самсоненко. Представились мы о прибытии и нас зачислили в 5-ю авиаэскадрилью. Андрея на должность летчика (командира экипажа), а меня на должность младшего летчика-наблюдателя (летнаба). Стрелки-радисты в экипаже менялись, так как они были срочной службы и через 3 года их меняли.

Командиром эскадрильи был капитан Евстратов. Затем командиром стал майор Дедов-Дедушинский, а Евстратов стал его заместителем. Самолеты были все СБ, это скоростной бомбардировщик, скорость его была до 450 км/час, потолок 9000 м).

Местность была живописная, на месте слияния рек Пахра и Моча. Когда-то там было имение какого-то помещика. Поместили нас в гостинице по два-четыре человека в номере (комнате). Вскоре мне пошили выходной темно-синий костюм и шинель такого цвета. До этого шинели не было. Костюм был цвета "хаки", хлопчатобумажный, летний. Сапоги яловые (на складе не было хромовых, хотя они и были нам положены). Занимались командирской учебой: матчасть самолета, стрелковая подготовка, строевая.

Каждое утро в 9.00 происходило утреннее построение эскадрильи по экипажам. Летать пока не летали, занимались командирской учебой, разбором полетов. Штурман эскадрильи старший лейтенант Голяк требовал знать район полетов в радиусе 300 километров назубок, а ведь район Подмосковья очень сложный.

В августе нам предложили отпуск, я воспринял это с большим удовольствием и радостью. Два года я не был в родных краях и мне страшно хотелось приехать в отпуск в красивой военной летной форме. Но у меня не было хромовых сапог, а в яловых летом тяжело и некрасиво. Так как Москва была близка, мы ездили в Москву каждый выходной (как раз в июне ввели выходной день - воскресенье). В ближайший выходной я купил себе в Москве парусиновые сапоги и брюки-галифе с синей окантовкой. Готов ехать в отпуск!

В начале августа выписал себе отпускной билет и отбыл на родину. Радости моей не было конца. Прибыл в Борисов, встретился с друзьями и товарищами, гулял и ходил только в форме летчика. Девушки, которые когда-то и глядеть на меня не хотели, глаз не сводили. Даже Люся, дочь банковского работника Литвинова, соседа по прежней моей квартире у Турецких и то пригласила в парк на танцы. Жил я в гостинице, а потом, как не говори, потянуло к родителям в Звеняты.

В Звенятах жили отец, мать, Асташка, Миша с Тоней, Петя. Федя и Федора жили в Рогатке. Федя работал шофером в колхозе "Червоная Рогатка", где председателем был дядя Филипп (мой умный, деловой дядя Разумович). Ко мне съезжались все друзья и товарищи. Приехал на велосипеде и Петя Чаравский, мой коллега по педучилищу. Научил меня ездить на велосипеде и я поехал в Рогатку к Феде с Феней. Вилику было уже 2,5 годика - отличный возраст. Отец уже был пожилой, ему было 68 лет, он безумно был рад моему приезду, ибо понимал, что война на носу и может быть не увидит меня больше. Так оно и случилось.

Погостив в Звенятах, я поехал к брату Грише в Вилейку. Он там жил с семьей и работал секретарем обкома партии по агитации и пропаганде. Проехать туда можно было только по пропуску, так как Вилейка была в Западной Белоруссии. Оформив пропуск через органы НКВД и дав ему телеграмму о приезде, я убыл в Вилейку. Гриша встретил меня на машине М-1 в Молодечно. Радости и ликования не было конца. Я там отдыхал дней десять, подробности этого отдыха описать сложно. К концу отпуска Гриша на машине М-1 проводил меня до Минска и я снова поехал в Звеняты. Маленький остаток отпуска провел в Звенятах. И вот настал час отъезда. Из Звенят в Борисов меня вез Федя. Запомнились проводы. Дядя Никифор Дащинский, отец Феди, он плохо видел, плачет. Отец мой, никогда не видел на его глазах слезы, тоже пустил слезу и сказал, что он больше меня не увидит. Были проводы, которые я запомнил надолго. И я уехал.

Следующий раз я побывал на родной земле уже после войны, в мае 1946 года, когда моих милых провожатых уже не было на свете: Никифор умер, отец умер, соседей многих не стало, из родных остались мама, Петя, Федора, Тоня и дядя Филипп.

В сентябре 1940 года я возвратился из отпуска в свой 134 СБАП и мы приступили к боевой подготовке: теоретическая учеба и полеты, - пока по кругу.

Международная обстановка накалялась, особую угрозу всему миру представляла фашистская Германия во главе с Гитлером.