Уинсли Кларксон - Стинг. Тайны жизни Гордона Самнера

Я впервые увидел эту перемену, когда он задержался в моем офисе, чтобы сыграть партию настольного тенниса однажды днем. Он много раз играл и до того, и всегда мы это делали ради смеха, но в этот раз я видел, как он скрежещет зубами и воспринимает все очень серьезно. Даже при этом я у него выиграл. Тогда он отбросил ракетку и прорычал: «Предполагалось, что ты позволишь мне выиграть. Я — звезда!»

Хейлс считает, что употребление наркотиков также привело и к большим проблемам внутри самой группы: «Однажды у группы были долгие, трудные съемки. В конце их я показал им фотографии, и Стинг схватил некоторые, где он держал саксофон, и в бешенстве перечеркнул их шариковой ручкой. «Нет, никогда!»— кричал он. «Это никогда не должно появиться — никогда». Во время этих съемок я понял, насколько серьезными стали дела всех трех членов «Полиции».

Практически на всех ста фотографиях, которые были сделаны, каждый член группы хотел выглядеть лучше, чем два остальных на тех же снимках.

В конце концов нашлась только одна фотография, с выпуском которой согласились все трое. Все остальные пришлось выбросить».

Более всего Стинга беспокоило то, что он стремительно отдаляется от «простых людей», которых любил и с которыми с удовольствием общался. «Тебе приходится заставлять себя интересоваться другими людьми, потому что ты так привык быть объектом внимания. Просто нормально поговорить становится трудным. Ты чувствуешь, как сбиваешься на разглагольствования для интервью».

Стинг продолжал всерьёз рассматривать конец «Полиции». Он допускал: «Я — для себя, и Стюарт с Энди это знают! Пока группа полезна для моей карьеры, я буду в ней оставаться! Как только она перестанет быть таковой, я отброшу ее как камень. Неужели это разумная альтернатива — говорить, что мы тут все пожизненно? Один за всех и все за одного? Пропади оно пропадом. Это слишком ограниченно. Это самая моя долгая работа, которая у меня была. Я хочу еще чего-то. Это не то чтобы полный раскол «Полиции», не то чтобы я серьезно предлагаю это. Но когда-нибудь в следующий раз мне действительно придется этого захотеть».

В тот момент трио каким-то образом удерживалось вместе. Ситуацию определенно спасал обширный контракт на новый альбом для «А&М Records», который фактически гарантировал им миллион фунтов авансом, независимо от того, что они включат в альбом. Как выразил это в то время Стинг: «Это было большим искушением — преподнести им альбом дерьма. А они были бы юридически обязаны заплатить нам деньги».

В глазах многих людей «Полиция» могла изменить ситуацию. В Америке многим определенно казалось, что им пришлось помириться для того, чтобы поддержать свой успех. Однако сам ответ группы был дальнейшим доказательством для Стинга, что ему надо начинать планировать свое будущее.

Он комментировал в то время: «Это истощение. Мы толкаем тему до тех пор, пока она может идти. Это действительно начинает сказываться на мне. Поэтому я беспокоен. Были времена, когда я был талантливым любителем и наслаждался каждой минутой. Вся моя неделя подчинялась ожиданию вечера среды, когда моя старая группа «Last Exit» играла в Ньюкасле в «Гостфорт Отеле». А теперь — это такая боль — пройти через выступление, я имею в виду — действительно физическая боль в горле. Вы ее не можете почувствовать!»

Вскоре после этого Стинг вернулся в Британию, чтобы начать работать над еще одним проектом — фильм «Сера и патока» Дениса Паоттера с участием Джоан Плаурайт и ныне покойного Денхольма Эллиота. Он получил роль после рок-звезды Дэвида Боуи, который отказался от нее. Это была интересная история, которая в оригинале была выпущена Би-Би-Си, а позже была взята для производства художественного фильма.

Денис Поттер считал, что решение Боуи отказаться от роли было, вероятно, замаскированным благословением: «Иногда Боуи выглядел так, как будто он мертв, он был пугающе холоден, в то время как в Стинге было больше скрытой теплоты, хотя у него было и некоторое высокомерие, очень необходимое для этой роли».

Фильм был отснят в «Шеппертон Студии» за семь недель, и Стинг знал, что его первой главной задачей было установить взаимопонимание с другими звездами — Эллиотом и Плаурайт, которая тогда была замужем за лордом Оливером.

«Что мне надо было сделать с ними как с людьми, а не как с актерами, так это обольстить и очаровать их, — объясняет Стинг, — убедить их, что я хочу выучиться этой профессии и что я не выскочка, наступающий им на пятки».

Бисексуальный Эллиот был чрезмерно увлечён Стингом и позже признавал, что он был возбужден, наблюдая, как Стинг надевает черные прозрачные кружевные перчатки для одной из самых волнующих сцен в фильме, в которой он насилует умственно неполноценную девушку.

У себя дома, на острове Ибиза, в 1989 году Эллиот признавался мне: «Стинг был великолепным парнем. Я всё время думал о нем как сумасшедший, но меня обычно останавливало правило — не связываться с коллегами-актерами». Мысли о Стинге не давали покоя Эллиоту: «Я думал, что Стинг даст мне повод начать действовать. Я, вероятно, ошибался, но убедил себя, что он хочет переспать со мной». Денхольм Эллиот позже объяснял своё поведение последующих нескольких недель: «Я делал все, что было в моих силах, чтобы заманить Стинга к себе в постель, но я потерпел жалкую неудачу. Я хотел его, но все кончилось тем, что он ускользнул от меня».

Эллиот был так раздосадован своей неспособностью соблазнить Стинга, что, по его словам, он «бросился в объятия первого же молодого человека, которого смог соблазнить».

«Сера и патока» вызвал протест у четверти критиков, когда он вышел на экраны в Британии. Критик Иван Ватерман написал в «Ньюс оф зе Уорлд»: «Это тошнотворно, скандально и вызывает гнев у родителей каждого неполноценного ребенка. Для матерей и отцов детей-инвалидов это самая глубокая бездна, это почва для ночных кошмаров».

Молодая актриса, сыгравшая жертву насилия Стинга, Сюзанна Гамильтон, которой был двадцать один год, говорит, что она ни в малейшей степени не была обеспокоена или смущена откровенной природой фильма: «Мне было все равно. У меня такая роль, что мне не приходилось с ним вообще разговаривать».

Продюсер фильма настаивал: «Это высокоморальное произведение. Всякий, кто говорит, что это тошнотворно, смотрит на этот фильм с неправильной точки зрения».

Некоторые критики не акцентировали секс и насилие, «Мэйл он Сандей» писала: «Подчеркивать этот момент (изнасилование) — значит не понимать его мотивы и намерения. Этот фильм, несмотря на суматошную режиссуру, является по сути мощной «черной комедией», которая раскрывает некоторые важные моменты. Это фильм о дьяволе похоти, которого мы знаем, и о Боге любви, которого мы не знаем».