И. Петровский (ред.) - Почему Гитлер проиграл войну? Немецкий взгляд

Поскольку у одной Германии не хватало сил победить СССР или хотя бы не давать ему передышки, надо было ввести в бой другие, более мощные силы, чтобы по крайней мере держать СССР под постоянной угрозой, а может быть, кто знает, и даже победить в перспективе. Нужна была Америка. Единственным средством втянуть Америку в европейское силовое поле было в этих условиях объявление ей войны.

Конечно, такой шаг означал, что вначале американцы выступят вместе с Англией, а позже и на континенте не против СССР, а против Германии. Изменить это было невозможно. Но американцы и англичане так же не хотели тотальной победы СССР, как и Германии. Непомерный рост мощи СССР неизбежно вызывал у них недоверие и вновь заставлял думать о старой роли Германии как «бастиона против большевизма».

Если бы все развивалось по плану, то противоестественный союз, навязанный Гитлером Востоку и Западу, мог еще в ходе войны распасться на враждебные стороны. Германия могла стать союзником своего западного противника. Истории известны такие случаи.

Даже при самом неблагоприятном исходе поражение Германии силами Востока и Запада должно было привести к их прямой конфронтации и спору из-за добычи. Это могло обеспечить Германии, даже в случае поражения, возможность вновь играть решающую роль.

Если бы после поражения Германии удалось продолжить войну между Западом и Востоком, когда Запад только что достиг полного развертывания своих вооруженных сил, а Восток был серьезно ослаблен войной, Германия могла бы, выступая на стороне Запада, все же выиграть задним числом свою восточную войну.

Все эти планы имели обязательной предпосылкой вступление в войну Америки. Чтобы заставить ее сделать это, было лишь одно средство: объявить ей войну. Какое дело было до того, что Германия не могла вести войну против Америки и объявление войны было лишь приглашением начать войну против Германии?

В пользу наших предположений говорит не только то обстоятельство, что позже многое, хотя и не все, на что надеялся Гитлер, принимая решения, действительно произошло. За это значительно весомее говорит то, что подобный взгляд вперед полностью отвечает образу мышления и стилю действий Гитлера. Наконец, за это еще более убедительно говорит то, что в действиях Гитлера нашла свое отражение его прежняя внешнеполитическая концепция.

Основная идея гитлеровской концепции всегда носила двойственный характер: главной целью была колонизация Советского Союза; прикрытие тыла с помощью союза с Англией было необходимой предпосылкой для этого. После того как это не удалось, Гитлер попытался достичь своей цели на Востоке без западного прикрытия с тыла. Тем самым он отклонился от своей основной концепции и потерпел крах.

В этой ситуации Гитлер «интуитивно» видел лишь один путь вернуться к своей основной идее — германской колонизации Востока, имея западное прикрытие с тыла. Поскольку западные державы не хотели предоставить Германии «свободу рук на Востоке», надо было в наказание обходным путем, а именно через войну, втянуть их самих в конфликт с Востоком.

Если бы эта конфронтация привела к войне между Востоком и Западом, Запад был бы вынужден превратить Германию, даже побежденную, в свой головной отряд или, соответственно, обеспечить Германии тыл для ее новой агрессивной войны на Востоке. И если бы Запад, как этого ожидал Гитлер, в союзе с Германией в конце концов выиграл войну, то по своему географическому положению лишь Германия, пусть даже ранее и побежденная, могла в перспективе пожать плоды победы.

«С Западом против России» — таковой всегда была идея фикс Гитлера. Это особенно наглядно, хотя и в извращенном виде, проявилось именно в тот момент, когда он перед лицом грозящей катастрофы на Востоке вызвал Америку на войну против Германии, надеясь в итоге все же организовать совместную войну против СССР.

Начиная с декабря 1941 года Германия не могла выиграть войну военными средствами. Превосходство коалиции в составе Англии — СССР — Америки было подавляющим, и все военные усилия Германии, в том числе и наступления, являлись с точки зрения глобальной стратегии не чем иным, как операциями, лишь оттягивающими исход войны.

Но война не была еще проиграна. У Германии было два козыря, которые при правильном розыгрыше обеспечивали пусть не победу, но самоутверждение. Одним из них было завоеванное в начале войны господство над Западной Европой, другим — чрезвычайно высокая чувствительность и хрупкость «неестественного» союза между Советским Союзом и западными державами. С декабря 1941 года исход войны зависел исключительно от того, сумеет ли Германия использовать содержавшиеся в этих козырях возможности.

Если бы Гитлеру удалось примирить, умиротворить и привлечь на свою сторону оккупированную Европу, Германия не только получила бы значительное материальное подкрепление, но и психологически разоружила и парализовала другую сторону, прежде всего западные державы. Если бы удалось, и это было еще важнее, взорвать, как это было в Первую мировую войну, превосходящую коалицию противника путем заключения сепаратного мира с СССР, то стало бы возможным успешно защищаться на Западе. Для обоих вариантов в 1942 году имелись хорошие возможности.

Эти возможности исчезли зимой 1942/43 года, когда Сталинград, Эль-Аламейн и англо-американский десант в Северной Африке сигнализировали о повороте войны. В Европе это означало поворот от готовности примириться — к сопротивлению. Советский Союз не проявлял готовности заключить сепаратный мир с Гитлером; в лучшем случае он мог бы еще пойти на это с другим германским правительством, которое полностью порвало бы с гитлеровским режимом. Однако Германская империя была в это время не в состоянии создать такое правительство, и тем самым она приблизила свой закат. Чтобы предупредить такую возможность, Америка и Англия сразу же после своих первых успешных наступательных действий в январе 1943 года выдвинули требование о безоговорочном подчинении Германской империи своим будущим победителям. Осенью 1943 года, после того как созданный в Москве Национальный комитет «Свободная Германия» не привлек в рейхе внимания, СССР тоже присоединился к этому требованию.

Считается нормальным, что побежденные и оккупанты остаются врагами. Однако это не совсем нормально, и особенно бросается в глаза, когда сравниваешь Европу Гитлера с Европой Наполеона. Наполеон, так же как Гитлер, сначала силой захватил и подчинил большинство европейских стран. Наполеон, как и Гитлер, считал необходимым использовать завоеванные страны для ведения дальнейших войн. Наполеону удалось это: «его» Европа функционировала как система, пока не была разбита извне. Из побежденного противника он умел как по мановению волшебной палочки делать союзника. В его армиях в 1812 и 1813 годах сражалось больше немцев, итальянцев и поляков, чем французов, и надо сказать, что сражались они хорошо.