Сергей Есин - Смерть титана. В.И. Ленин

Но до всенародного вооруженного восстания еще далеко. Еще только отшлифовывались основные принципы организации. Я четко их перечислил в книге «Что делать?» и безо всякого смущения, как и подобает публицисту и пропагандисту, оружие которых в том числе и повтор, привожу еще раз:

«Без десятка талантливых, испытанных, профессионально подготовленных и долгой школой обученных вождей, превосходно спевшихся друг с другом, невозможна в современном обществе стойкая борьба ни одного класса».

И вот я утверждаю:

1) ни одно революционное движение не может быть прочно без устойчивой и хранящей преемственность организации руководителей;

2) чем шире масса, стихийно вовлекаемая в борьбу, составляющая базис движения и участвующая в нем, тем настоятельнее необходимость в такой организации и тем прочнее должна быть эта организация;

3) такая организация должна состоять, главным образом, из людей, профессионально занимающихся революционной деятельностью;

4) в самодержавной стране, чем более сузить состав организации до участия в ней таких только членов, которые профессионально занимаются революционной деятельностью и получили профессиональную подготовку в искусстве борьбы с политической полицией, тем труднее «выловить» такую организацию и тем шире будет состав лиц из рабочего класса и из остальных классов общества, которые получат возможность участвовать в движении и активно работать в нем. Десяток испытанных, профессионально вышколенных не менее нашей полиции революционеров централизуют все конспиративные стороны дела.

Полагаю, что многие из приведенных выше соображений, в принципе, будут актуальны еще долгое время. Моему будущему читателю я предоставляю возможность сопоставить его собственное время с моими организационными правилами классовой борьбы. Если, конечно, читателю есть с кем бороться.

Итак, с набором мыслей, опубликованных в «Что делать?» — книга готовилась к съезду загодя, утверждалась на заседании группы «Искры», засылалась в Россию, но тем не менее большинство делегатов увидели книжку, только попав за границу, — я и мои единомышленники пришли на съезд. Думаю, что мои идейные противники и союзники не до конца представляли сумму организационных идей, заложенных в тексте. Слово «организационных» сорвалось у меня не случайно.

Но закончим с моей книгой.

Будет неправильно, если я не остановлюсь на некоторых, может быть, и известных эпизодах съезда, разделивших его на два крыла, на две фракции: большевиков и меньшевиков. Не буду касаться всех нюансов послесъездовской настырной и демонстративной борьбы меньшевиков против большевиков при лояльности последних. Вместо того чтобы стоически принять положение вещей, а потом постараться выправить положение работой, меньшевики начали цепь интриг.

Плеханов на съезде, когда мы голосовали пункт устава, говорил: «Я не имел предвзятого взгляда на обсуждаемый пункт устава. Еще сегодня утром, слушая сторонников противоположных мнений, я находил, что «то сей, то оный на бок гнется», это формулировки Ленина и Мартова. Но чем больше говорилось об этом предмете и чем внимательнее я вдумывался в речи ораторов, тем прочнее складывалось во мне убеждение в том, что правда на стороне Ленина».

Но еще не прошло и много времени — как написал бы Шекспир: «и башмаков еще не износив» — Плеханов перешел на сторону сподвижников Мартова. А дальше произошла поразительная и нетоварищеская история. Подробно коснусь, быть может, лишь в дальнейшем выборов в ЦК, в Совет партии и в редакцию Центрального органа. Я пытался здесь обезвредить расплывчатость формулировки первого пункта устава подходящим и твердым составом руководящих центров и строгими правами, предоставленными уставом этим руководящим центрам. Съезд признал центральным органом «Искру». Здесь большевики получили большинство.

Я и мои сторонники долго дрались за это, повторяю, пытаясь тем самым скорректировать и уравновесить свой проигрыш, ослабление организационной силы партии при голосовании первого параграфа устава. В силу поддержки Бунда, выступавшего со смешной платформой, и «Рабочего дела» — явных «экономистов» — в этот раз победили при голосовании, выиграли сторонники Мартова. Но дело сделано, воля большинства изъявлена, с этим на некоторый период времени надо примириться, главное — единство.

Через некоторое время на съезде проходит и моя точка зрения на новую редакцию «Искры» — три человека: Плеханов, Мартов, Ленин. Таким образом, проходит через голосование не предыдущая, хотя и прославленная, редакция: Плеханов, Засулич, Аксельрод, Мартов, Потресов, Ленин. Жизнь распорядилась не по личным привязанностям и интригам, а по работе. Практически только двое из всей славной шестерки были выпускающими редакторами и готовили номера «Искры» — Мартов и Ленин. Все остальные требовали согласования, но не давали статей и не вели практической работы. При всем моем уважении к этим товарищам как к личностям и к их прошлым заслугам в настоящее время это был балласт.

О том, что буду предлагать на съезде голосовать за тройку редакторов, я предупредил своих товарищей заранее. С этим соглашались и Мартов, и Потресов. Да, для пользы дела лучше втроем. Когда уже на съезде я передал Георгию Валентиновичу записку с проектом редакционной тройки, Плеханов не сказал ни слова. Но это касалось его товарищей, многолетних сотрудников, соратников. Прочитал молча записку, положил ее в карман. Он понял, в чем дело, но шел на это. Раз партия — значит, нужна деловая работа.

На миру, как известно, и смерть красна. Одно дело принципиальничать и геройствовать, а другое — нести на себе тяжесть повседневных контактов с бывшими друзьями, которые стали политическими противниками. Мартов после съезда написал брошюру «Осадное положение» и вышел из состава ЦО. Троцкий, на съезде превратившийся в моего яростного противника, выпустил так называемый отчет «сибирской делегации», материал достаточно тенденциозный. На съезде он говорил с немыслимым апломбом и самоуверенностью. Делегаты, среди которых было много людей, съевших зубы на низовой работе, ответили молодому человеку, в коем так явственно проступал вождизм, кличкой Балаболкин.

После закрытия съезда мы снова вернулись в Женеву. Меньшевики, конечно, имели успех у заграничной публики. Громадное большинство ее состояло из обеспеченных студентов, которые почти все были либо меньшевиками, либо эсерами, либо обиженными съездом бундовцами. На собрании большевиков плехановские нервы не выдержали. Он любил всякие аналогии со стрельбой. «Не могу стрелять по своим!» (В свое время он что-то подобное сказал в ответ на обвинение, что он не вмешался в драку с критикой П. Струве.) А как же его позиция с выборами в ЦО?