Валентин Гафт - Красные фонари

К земле стремится капелька дождя,
Последнюю поставить в жизни точку…
И не спасут ее ни лысина Вождя,
Ни клейкие весенние листочки.

Ударится о серый тротуар,
Растопчут ее след в одно мгновенье,
И отлетит душа, как легкий пар,
Забыв навек земное притяженье.

Ходили по лесу, о жизни трубили
И елку-царицу под корень срубили,
Потом ее вставили в крест, будто в трон,
Устроили пышные дни похорон.

Но не было стона и не было слез,
Снегурочка пела, гундел Дед Мороз,
И, за руки взявшись, веселые лица
С утра начинали под елкой кружиться.

Ах, если бы видели грустные пни,
Какие бывают счастливые дни!
Но смолкло веселье, умолкнул оркестр,
Для следующей елочки спрятали крест.

Ходили по лесу, о жизни трубили…

Были лыжи, была лажа,
Было очень много лжи,
Я тогда женился даже,
Был я в раже, хоть вяжи.

И к чертям в корявый танец
Закружил Бабу-Ягу!
Кровью пал на снег румянец
В заколдованном кругу.

О дерево, свидетель молчаливый
Природы перемен и тайн, что не познать.
Сегодня день холодный и дождливый,
Я в дом вошел, а ты должно стоять
И мокнуть под дождем, скрипеть и гнуться,
Но до конца стоять где суждено…
Но отчего твои так ветки бьются,
Стучат в мое закрытое окно?

Сил драгоценных снова набираюсь,
Тебя касаясь, желтенький песок…
До моря два шага,
иду,
купаюсь
И слитком золотым
ложусь
у Ваших ног.

Застыли, как в молитве,
Лежим без колебаний,
Как будто после битвы,
Как будто перед баней.

Головки, как на плаху,
Мы положили рядом,
Она — бела как сахар,
Я — кофе с шоколадом.

Между досок на причале
Я смотрю на море в щель —
Где-то там морские дали,
Где-то там морская мель.

Что-то море взволновалось,
Изменило даже цвет.
Долго ли мне ждать осталось,
На мели я или нет?

Ты при свете спать хотела,
Наше маленькое бра,
Освещая твое тело,
Ночь горело до утра.

Но под утро — в чем тут дело?
Наше бра перегорело.
Ты куда-то вдаль глядела,
Похудела, побледнела.

Я спросил: «Не заболела?»
Ты сказала, что здорова.
Неужели наше бра
Нам выбрасывать пора?

Я расстроен — я расстроен,
В профиль — нос длинней, чем думал,
И анфас — я лопоухий,
Что красив я — только слухи.

Влево я смотрю — вы вправо,
Вправо — вы наоборот.
Сам себя беру в облаву,
Ах, какой противный рот.

Ну, ребята, кто тут лишний?
Ведь не все вы — пустота?
И костюмчик — никудышный,
И рубашечка — не та.

Кто из вас ненастоящий?
Кто здесь я, а кто мираж?
Хоть всю жизнь глаза таращи,
Не ответит вам трельяж.

И берут меня сомненья,
Лезет же такая блажь,
Может быть, я — отраженье
Тех, кто спрятан за трельяж?

Мы не проходили в школе,
Что такое антресоли.
Что-то близкое к фасоли
И соленое притом.
Оказалось — антресоли,
Когда жить не хочешь боле,
Когда корчишься от боли
И прихлопнут… потолком.

Худющий, с острым кадыком,
В солдаты признанный негодным,
Он мыл тарелки языком,
Поскольку был всегда голодным.

Теперь он важен и плечист
И с сединою благородной,
Но как великий шут, — артист
Оближет снова что угодно.

И вновь, уже в который раз,
Как клоун перекувырнется,
Чтоб не узнал никто из нас,
Где плачет он, а где смеется.

Всегда над этим пареньком
Висела аура таланта.
Он был цыпленком-табаком,
Но сексуальным слыл гигантом.

Он августовский, он из Львов,
В нем самых разных качеств сговор.
Он сборник басен, он Крылов,
Одновременно — Кот и Повар.

Все от Олега можно ждать:
Любых проказ, любых проделок,
Он будет щи еще хлебать
Из неопознанных тарелок.

Ты, Игорь, в театре «Современник»
Играешь с первого же дня.
Нельзя сказать, что ты — изменник,
Нельзя сказать, что ради денег
Ты стал ведущим «Жди меня».

Но слух прошел среди коллег:
Он — и Артист, и Человек.

И этим надо дорожить.
Твой труд воистину полезен.
Артистом можешь ты не быть,
Но гражданином — будь любезен.