Петр Астахов - Зигзаги судьбы. Из жизни советского военнопленного и советского зэка

Но они находят косвенное подтверждение в воспоминаниях П. П. Астахова, фактически утверждающего, что репатриация советских граждан из Швейцарии была инициирована Г. Л. Круповичем и санкционирована швейцарским Комиссариатом по делам интернированных в Берне и советским послом в Париже Богомоловым (с 1918 г. СССР и Швейцария не имели дипломатических отношений).

К концу войны число иностранцев-беженцев из Германии резко возросло. В двух десятках швейцарских лагерей для интернированных накопилось не менее 53 тыс. чел., в том числе около 10,6 тыс. советских граждан [42] Первые официальные упоминания об интернированных советских военнопленных относятся к сентябрю 1942, а неофициальные — к сентябрю 1941 г. См.: Драгунов Г. П. Советские военнопленные, интернированные в Швейцарии // Вопросы истории. 1995. № 2. С. 125–127. . Крупович, привлекший к своим усилиям и П. Иванова, начал объезжать лагеря для интернированных: эту деятельность можно датировать, самое раннее, апрелем 1945 г.

Но до конца июля у Круповича все равно не было «конкуренции». Лишь 27 июля 1945 г. в Берн приехала советская репатриационная миссия в составе генерал-майора А. И. Вихорева, полковника Новикова, полковника Ловчева [43] По другим сведениям — Лучшее (Россия — Швейцария. Russie — Suisse. Russland — Schweiz. 1813–1955: Документы и материалы. M., 1995. С. 396). и майора Федорова, разместившаяся, по сообщению П. Астахова, в новой части города, в здании гимназии, где для ее нужд были освобождены несколько классов. Здание находилось под круглосуточной охраной швейцарских солдат, вход в миссию посторонним был воспрещен.

Сюда-то устроил Крупович и самого Астахова — переводчиком. В качестве начальника штаба миссии и лица, к которому Астахов обратился с чистосердечным признанием о своем пребывании в Вустрау, он называет полковника Алмазова, а в качестве представителей миссии в Лихтенштейне, с которыми ему пришлось позднее работать около трех месяцев, — полковника Владимира Ивановича Хоминского и майора Смиренина (по-видимому, именно их лица запечатлел фотограф на снимках из Лихтенштейнского княжеского архива в Вадуце). Помнит он и шофера миссии Франца Бюлера, и переводчика с княжеской стороны Эдуарда Александровича Фальц-Фейна.

Контингент, с которым работали Хоминский и Смирении, это колонна Первой русской национальной армии под командованием генерал-майора вермахта Артура Хольмстона [44] Его настоящее имя — Борис Алексеевич Смысловский. Родился в 1897 г. в Финляндии, в 1917 г. — офицер царской гвардии, а затем Белой армии. После Гражданской войны поселился в Польше, стал польским гражданином и предпринимателем. Слушатель немецкой секретной военной академии, капитан Смысловский с первых дней войны против СССР был на передовой, занимаясь организацией русских разведывательных и агентурных батальонов. Работал под псевдонимами «фон Регенау», а затем «Артур Хольмстон», который сохранил и в послевоенное время. «Первая Русская Национальная армия» в составе вермахта (это название соединение под командованием генерал-майора Хольмстона-Смысловского получило только 4.04.1945) была наголову разгромлена под Бреслау, и из окружения вместе с Хольмстоном и его штабом сумел выйти приблизительно батальон солдат. Следуя через Мемминген, Кемптен, Оберштауфен и Фельдкирх (где его едва не перехватили французы), Смысловский, по совету швейцарского журналиста Х. Блумера, направлялся именно в Лихтенштейн, где у него было больше всего шансов не быть выданным союзникам и далее в СССР. Опасаясь выдачи французам, а затем в СССР, он поначалу весьма нервничал в Лихтенштейне и даже, по утверждению П. Гайгера, чуть ли не готовил покушение на члена местного правительства, от которого это до известной степени зависело. В Аргентине, куда он перебрался в 1947 г. из Лихтенштейна, он вновь занялся предпринимательской деятельностью. Умер в Вадуце в 1988 г. (Geiger Р., Schlapp М. Russen in Lichtenstein. Flucht und Internierung der Wehrmacht-Armee Holmstons 1945–1948. Vaduz: Schalun Verlag / Zurich: Chronos Verlag, 1996). . 494 человека пересекли 2 мая 1945 г. границу, сдались в плен и попросили убежища. По их душу и прибыла 16 августа 1945 г. из Берна в Вадуц советская репатриационная миссия. Ей удалось добиться от 104 чел. согласия вернуться в СССР [45] В сохранившемся дневнике офицера Георгия Томина эти репатрианты образно названы «добровольцами смерти» (Geiger Р., Schlapp M. Russen in Lichtenstein. Flucht und Internierung der Wehrmacht-Armee Holmstons 1945–1948. Vaduz: Schalun Verlag / Zürich: Chronos Verlag, 1996. S. 345–346.). . На не поддавшихся на уговоры комиссии никакого дальнейшего давления, в сущности, не оказывалось (в том числе и осенью, когда советские офицеры по репатриации настаивали на их принудительной репатриации), но вот само число оставшихся — все же существенно ниже, чем об этом было принято думать и писать [46] См. исследования лихтенштейнских историков: Vogelsang H. von. Nach Lichtenstein — in die Freiheit. Der abenteuerliche Weg der «1. Russischen Nationalarmee der Deutschen Wehrmacht» ins Asyl im Forstentum Lichtenstein. 1980, 64 S.; Vogelsang H. von. Kriegsende — im Liechtenstein. Das Schicksal der Ersten Russischen Nationalarmee der Deutschen Wehrmacht / Herderbbcherei. Bd.1193. Freiburg, 1985, 126 s.; GRimm С Internierte Russen in Liechtenstein // Jahrbuch des Historisches Vereins for das Forstentum Liechtenstein. Band 71. Vaduz. S. 41–100; Geiger P., Schlapp M. Russen in Lichtenstein. Flucht und Internierung der Wehrmacht-Armee Holmstons 1945–1948. Vaduz: Schalun Verlag / Zürich: Chronos Verlag, 1996. : всего 134 человека, включая 20 женщин (трое за время интернирования умерли). Оставшиеся же действительно попали под сильную защиту.

«Таким образом, — подчеркивает Н. Толстой, — крошечный Лихтенштейн, где не было армии и полиция составляла 11 человек, сделал то, на что не решались другие европейские страны» [47] Толстой H. Жертвы Ялты / Пер. с англ. Е. С. Гессен // Исследования новейшей русской истории. Париж: YMCA-Press, 1988. Т.7. С. 437. .

Особенно примечательно описание встречи обоих советских офицеров с представителями интернированных смысловцев. Первыми записались на репатриацию некто Анкудинов и Кушнарев (с ними же Астахов улетал в ноябре 1945 г. из Цюриха в Москву). Согласно Астахову, после того собрания на отъезд записалось 167 чел., по другим источникам — 104. Другой не менее интересный эпизод — откровения и угрозы пьяного подполковника собственноручно расстрелять всех предателей, — угрозы, оставленные трезвым Астаховым в том смысле без последствий, что от своего намерения репатриироваться в СССР он не отказался.

Все это предстоит уточнять исследователям и архивистам. И уж коль скоро все это предстоит уточнять, то не худо бы разобраться и в вопросе, мучавшем самого Астахова на протяжении всех этих лет: кем же в действительности были Георгий Крупович и Павел Иванов? Не советскими ли разведчиками?

Во всяком случае их явно неблагополучная, фильтрационная судьба никак не противоречит этой догадке: вспомним Анатолия Марковича Гуревича, героя-разведчика из «Красной капеллы» и старшего экономиста планово-производственной части воркутинского Речлага!