Александр Боханов - Борис Годунов

Среди многих подобных подвижников веры на Руси в вечной памяти остался московский юродивый Василий (1469–1557), которого нарекли «блаженным>И^ что означало «счастливый», память коего Церковь всегда чтила 2 августа. С его именем связано множество чудотворений и провидческих предсказаний и сам Иоанн Грозный трепетал перед Василием. Когда тот преставился 2 августа, то Царь с боярами нёсли его одр, а Митрополит Московский и всея Руси Макарий совершал погребение на кладбище Троицкой церкви, «что во рву», там, где и возник Покровский собор. В 1588 году Царь Фёдор Иоаннович приказал устроить в Покровском соборе придел во имя Василия Блаженного и соорудить для его мощей серебряную раку. С тех пор самый замечательный храм-памятник русской архитектуры носит имя Василия Блаженного и является бесспорной доминантой, украшающей Красную площадь в Москве.

Юродивых было немало и во времена Царя Бориса. С одним из них, по имени Николка, и встретился Самодержец, когда оказался на площади, «перед собором». Вполне возможно, то был именно собор Василия Блаженного, который в то время блистал во всей своей неповторимой красоте. Под сенью этого благолепия Бориса Годунова и настигла нежданно-негаданная кара. Пиколка пожаловался Царю, что его дети обижают, отняли у юродивого копейку. Повелитель тут же распорядился «подать ему милостыню », а потом поинтересовался: «О чём он плачет? » Ответ поверг всех собравшихся в трепет: «Вели их зарезать, как зарезал ты маленького Царевича». Свита тут вознегодовала, хотела выгнать и наказать «дурака». Миропомазанник повел себя иначе. Распорядился оставить в покое юродивого, а на прощание изрёк: «Молись за меня, бедный Николка».

Сцена чрезвычайно важная для понимания того, что положение Бориса становилось час от часу всё более шатким. Слово юродивого — более значимо, чем мнение лицемера Шуйского или тихого смиренного черноризца Пимена, звучавшее в боярской палате или монастырской келье. Устами юродивых, как то точно знали на Руси, глаголет Истина; так Господь нередко говорит с «людьми христианскими ». Потому возглас маленького и внешне несчастного человечка сподобился грому небесному. Теперь появилось и третье мнение — третье, самое весомое обличение, напрямую связывающее Царя Бориса с убийством несчастного Димитрия. Это уже был глас народа, где подобное суждение имело широкое распространение.

В пушкинском произведении Годунова постоянно гнетёт воспоминание о погибшем младенце, что невольно вызывает предположение, что именно он каким-то образом повинен в гибели Царевича. А как же иначе объяснить, почему Провидение обрушило на Бориса Годунова и на его семейство жесточайшие муки, которые иначе как наказанием или возмездием и объяснить невозможно. Пушкин же прекрасно знал историю конца Династии Годуновых и кратко описал это в своей драме. Но чего он не знал, а что узнали почти через сто лет его потомки-соплеменники, так это то, что бывают в истории примеры гибели благочестивых, морально совершенных коронованных особ. Речь идёт о Последнем Царе Николае П и Царице Александре. В этой связи уже возникает просто библейская проблема не личного греха и воздаяния, как в случае с Борисом Годуновым, а о наказании целого народа за богоотступничество. Но это уже другая тема...

Тень маленького Димитрия невольно омрачает все последние месяцы жизни Царя. Эта тень, воплотясь в образе какого-то самозванца, превратилась в угрозу не только лично Борису, но и всему русскому миропорядку. Подобная историческая коллизия отражена в пятнадцатой сцене, названной «Царская дума ». Самодержец, повелитель огромной страны, совещается с ближними боярами по поводу страшного бедствия, угрожающего стране. Происходящее просто не укладывалось в голове:

Происходило нечто непредставимое, на Руси никогда не бывшее: похороненный тринадцать лет назад ребёнок воскрес из гроба и собрал воинство, представлявшее серьезную опасность безопасности державы.

Здесь Пушкин обнажает очень большую, серьезную и, надо прямо сказать, больную тему о русском самозванчестве. Была эта историческая проблема чисто русская, или это явление мирового порядка? Конечно, подобное явление встречалось и в других странах и в другие времена, но думается, что для последних веков это — уже по преимуществу русская проблема. Этому феномену посвящены специальные научные изыскания, к которым и отсылаем всех интересующихся^^.

Пушкину пришлось в своём творчестве ещё раз близко прикоснуться к проблеме самозванчества, когда писал «Историю пугачевского бунта», увидевшую свет в 1834 году и посвященную восстанию 1773–1775 годов. Там тоже был бунт, тоже был самозванец Емельян Пугачев, выдававший себя за убиенного в 1762 году супруга Екатерины II Петра III.

Оставим далеко в стороне психиатрическую сторону проблемы, разнообразные маниакальные синдромы и психозы, которые заставляют людей верить в себя как воплощение неких исторических персонажей. В данном случае нас занимает два вопроса. Один частный — верил ли сам пресловутый самозванец в свою царскородность? Пушкин однозначно не верил, а его герой-самозванец прямо признается будущей своей жене Марине Мнишек (1588–1614), что Царевич Дмитрий «давно погиб, зарыт и не воскреснет», а он всего лишь «бедный черноризец». Пушкин в этом моменте обостряет ситуацию до крайности, заставляя Лжедмитрия заниматься самобичеванием перед лицом обожаемой невесты: «Обманывал я Бога и царей, я миру лгал...»

Гришка Отрепьев просто разоблачает себя, представляясь крупным по замыслу, но довольно заурядным авантюристом, как то и было на самом деле, мечтающим об успехе, славе, власти и деньгах. В данной же сцене молодой человек жаждет исключительно того, чтобы Марина полюбила его не за знатное происхождение и царские перспективы, а за его естество. Когда же выясняется, что гордая полька имела ледяное сердце, что она намеревается выйти замуж только за царского сына и совсем не готова на общественное самоотречение во имя любви, то настроение Лжедмитрия резко меняется. Он оскорблен, что его признания не вызвали сердечного отклика в душе Марины. Тогда он повторяет, как заклинание: «Тень Грозного меня усыновила, Димитрием из гроба нарекла, вокруг меня народы возмутила и в жертву мне Бориса обрекла ». Как азартный игрок он будет играть до конца, хотя в итоге на карту может быть поставлена и его собственная жизнь, но выбора у него уже нет.

Отношения Григория и Марины — романтическая история, а именно романтизм был так популярен в литературе и поэзии в век Александра Сергеевича. Сейчас бы подобную историю могли назвать «приключенческим триллером»....