Александр Боханов - Борис Годунов

Конечно, это панегирик. Однако если отбросить декоративные славословия и обратиться к сути сказанного, то нельзя не признать, что Иов говорил чистую правду. Всё перечисленное. как и многое другое, о чём Святитель не упомянул, было построено, воздвигнуто и учреждено по инициативе, стараниями и попечением Бориса Годунова.

Патриарх верил, что Годунов стремился принести благо государству. Ни в какие слухи, а потом и утверждения о причастности Третьего Царя к убиению Царевича Димитрия он не верил до самого конца. Но когда Собор Земли Русской в январе 1598 года призывал Бориса на Царство, то ведь из числа его членов — всего в нём участвовало несколько сот человек — тоже никто не верил. Если рассуждать логически, а никакие документальные свидетельства тут дело не проясняют, то, наверное, среди участников собора 1598 года имелись и недовольные и несогласные. Однако все безропотно приняли предложение Патриарха: «Кроме Бориса никакого иного Государя не искать».

После избрания участники дали клятву, скрепив своими подписями «Уложенную грамоту», где значились следующие определения: «Если же кто не захочет послушать сего соборного уложения и начнёт молву чинить в людях, таковой будет от священного сана, или из бояр, или иного какого-либо чина, по правилам святых отцов и по соборному уложению нашего смирения да будет низвержен с своего чина и отлучён от Церкви и от причастия Святых Христовых Тайн»*^.

Фактически отступники признавались еретиками, но прошло всего несколько лет, и к числу тех, кто не только «чинил молву», но и делом участвовал в сокрушении законной власти, значились и те, кто давал перед Лицом Божиим клятвенные заверения в 1598 году.

Естественно, что имелись такие чванливые деятели, как князь Василий Шуйский, которые могли исходя «из потребностей момента», что угодно подписать, любую клятву принести, а потом также легко от всего отречься. Они думали о земном благополучии, ими владели главным образом узкокорыстные, личные интересы. Однако собор 1598 года состоял в значительной степени из лиц духовного звания, которые единодушно «возопили»: «И наш совет и желание то же, и мы единомысленны с тобою, отцом нашим, великим господином Иовом Патриархом »*^.

Допустим, участники «не знали», «не ведали» о «тёмных делах» Бориса. В это трудно поверить, учитывая, что в собрании принимали участие архипастыри. Они не могли не знать о настроениях паствы, они обязаны были это знать. Выходило одно из двух: или знали и молчали, или попросту — не ведали.

В секулярной историографии давно повелось изображать русское архиерейство, а шире говоря — священство, в самых безрадостных красках. Оно и «необразованное», и «некультурное», и «забитое», и «запуганное» властью, перед которой пресмыкалось столетиями (!!!) беспрекословно. Конечно, доля правды в таких утверждениях имеется, но только именно доля. Отдельные случаи корысти, пресмыкательства, конформизма, богословского невежества, хотя их и немало, нельзя экстраполировать на всю священническую корпорацию, и в первую очередь — на монашествующих.

Уйдя от мира обычных людей, целиком посвятив себя Богу, в беспрестанных трудах и молитвах черноризцы искали (и находили) самую короткую дорогу ко Христу Спасителю. Монашество явило в истории несчётное множество подвигов Христопреданности, которые во много крат превышают случая духовного падения и отступления от истинного благочестия. Это вообще величины несопоставимые. И утверждать, что «братья и сестры» Христовы, «пресмыкались» перед властью земной, — значит не понимать смысла, сути истинного монашеского подвижничества. Они же были не чиновниками, а слугами Господа, а если кто и «пресмыкался», то он, что называется, попал не на ту общественную стезю.

Невозможно предположить, чтобы, только даже слыша о причастности Бориса Годунова к страшному злодеянию — убийству Царевича, черноризцы и первый среди них Патриарх все как один промолчали. Подобная ситуация представляется просто немыслимой. Ведь пастырь, помимо физических и умственных способов и приемов постижения окружающего мира, наделён еще и «оком духовным», помогающим разглядеть и распознать такие вещи, такие явления, которые простым смертным не дано постигать. И как же мог Иов, исповедовавший Годунова, за многие годы не почувствовать и не разглядеть в душе духовного чада страшную и тёмную тайну!

Могут сказать (и говорят!): Святитель «боялся». Кого? Чего? Он, которому в 1598 году было почти семьдесят лет, большую часть которых он посвятил бескорыстному и преданному служению Богу и Его Церкви! Теперь же, получается, «затрепетал от страха» и перечеркнул своё служение, клятвы и бесчисленные мольбы! Он, который готовился к нелицеприятному Суду Всевышнего, начал якобы отступать о Бога, стал лицемерить и пресмыкаться перед земным правителем. Правда, неизвестно во имя чего; никто ведь того до сих пор не разъяснил. Подобный взгляд — это и глупость, и духовное невежество одновременно. Но не только.

Здесь просматривается и скрытый, но вполне различимый русофобский замысел. Вот, как бы призывают подобные сочинители своих читателей и слушателей, смотрите на эту «жуткую Россию», где испокон веков всё пронизано «дикостью» и «варварством » и даже глава Церкви «весь изолгался » и был чуть ли не «на побегушках» у «кровавого палача» Бориса Годунова. Ну и что, что он святой; это, по мнению очернителей, сути дела не меняет!

Подобные пасквили по сию пору создают разномастные руссоненавистники всех степеней образованности. Надо, безусловно, понимать, что это — чудовищная фальсификация подлинного хода событий. Один из духовных пастырей в своё время очень точно выразился, когда написал, что Иов «стоял за него (Годунова. — А.Б.) только как за законную власть», и по этой же причине однозначно выступил и в поддержку его сына Фёдора Борисовича, когда Бориса Годунова уже не стало*"*.

До призвания Бориса Годунова на царство слухи о сопричастности его к «углическому злодейству» не имели распространения. И как только взошел на трон новый Царь, то они сразу и зародились, постепенно начали распространяться, приобретя через несколько лет характер социального шторма, погубившего и наследие Третьего Русского Царя, но одновременно и всю русскую государственность.

Как уже говорилось ранее, А. С. Пушкин назвал точную дату зарождения волны дискредитаций: 20 февраля 1598 года, когда Борис согласился принять царский венец. Тогда-то бояре и сговариваются начать возмущать народ антигодуновскими слухами, стали «молву чинить ». Может быть, дело было затеяно и не точно 20 февраля, но что оно «произведение» боярской олигархии — в том трудно усомниться.