Александр Боханов - Борис Годунов

Прошло менее года, и 3 июня 1606 года Марфа уже торжественно встречала в Москве «мощи Царевича Дмитрия», и голосила «во всю Ивановскую», чтобы простили её грешную, виноватою «пред Царём (Василием Шуйским. — А.Б,), и пред всем Освященным Собором, и пред всеми людьми Московского государства, и всего более пред своим сыном. Царевичем, что долго терпела вору-расстриге, злому еретику, не объявляя о нём, и просила простить ей прежний грех и не подвергать её проклятию »^^^ И Шуйский её простил «от имени всех людей государства» (!!! — А.Б.) и поручил святителям молиться о ней, чтобы и Бог её простил...

Не только Мария-Марфа благоденствовала при бутафорском «Царе Димитрии». Процветали и её родственники. Так, Лжедмитрий пожаловал брату «Царицы Марии» Михаилу Федоровичу Нагому (ум. 1612) окольничего и значительную часть владений Бориса Годунова, включая малоярославскую вотчину с селом Белкином. После 1605 года Нагие заметной общественной роли уже не играли; этот род окончательного пресёкся в 1650 году со смертью стольника Василия Ивановича Нагого...

Третий Царь совсем не собирался игнорировать проблему «воскресшего Дмитрия » уже на ранней стадии её возникновения. Имелись надежные сведения, что самозванец собирает сторонников и намеревается вторгнуться в пределы государства. Будучи умным человеком и изощрённым политиком, Борис Годунов отнёсся к подобным известиям со всей серьезностью. Ему не представлялся опасным сам по себе самозванец; летом 1604 года ему была известна предыстория прохиндея. Однако Третий Царь не бездействовал и предпринял даже некоторые дипломатические шаги: отправил послание Императору Священной Римской Империи германской нации Рудольфу II. В нём говорилось, что «Юшка Отрепьев был в холопах у дворянина нашего, у Михаила Романова, и, будучи у него, начал воровати, и Михайло за его воровство велел его збити з двора, и тот страдник учал пуще прежнего воровать, и за то его воровство хотели его повесить, и он от тое смертные казни сбежал, постригся в дальних монастырях, а назвали его в чернецах Григорием.

Конечно, Самодержцу и в голову не могло прийти — такого просто никогда раньше в истории не случалось, — что царские подданные — русские православные люди! — через несколько месяцев чуть ли не табунами побегут «присягать» какому-то проходимцу, забыв все клятвы, обеты и анафемы.

Царя же особо беспокоило, что за спиной самозванца стояли польские покровители — давние и извечные враги России и русских. Он опасался, что дело идёт к большой войне, а потому летом 1604 года началась военная мобилизация, причём к делу формирования ополчения привлекались даже монастыри.

В записках Мартина Бера имеются интересные подробности первой стадии Лжедмитриады на Русской Земле. «Димитрий, уже честимый как Царевич многими Польскими вельможами, получил от них значительное вспоможение и, соединяясь с казаками, имел до 8000 воинов. С этим отрядом он начал своё дело, осадил Путивль и, благодаря содействию проклятого Отрепьева, овладел пограничным городом в октябре месяце, не сделав ни одного выстрела: жители Путивля покорились ему добровольно, как законному государю. Весть о таком происшествии ужаснула Бориса. Он сказал князьям и боярам в глаза, что это было их дело (в чем и не ошибся), что они изменою и крамолами стараются свергнуть его с престола. Между тем разослал гонцов по всему государству с повелением: всем князьям, боярам, стрельцам, иноземцам явиться к 28 октября в Москву непременно, угрожая отнять у ослушников имения и самую жизнь. На другой день разослал других гонцов, а на третий третьих, с указами такого же содержания. В течение одного месяца собралось более 100 000 человек... Строгие меры принудили всех идти к войску, которое, около Мартинова дня^^^ состояло уже почти из 200 000 человек.

В приведённой цитате два момента привлекают внимание. Во-первых, утверждается, что якобы существовало два персонажа: Царевич Дмитрий и Григорий Отрепьев. Последний являлся не только как бы агентом «царевича», но и выступал чуть ли не его альтер-эго. Позднее теорию «двух Дмитриев» развивал историк Н. И. Костомаров и некоторые другие любители несуществующих «тайн истории».

Подобная точка зрения была широко распространена среди обретавшихся на Руси иностранцев, которые все почти служили Лжедмитрию I, а многие потом перешли на службу и к Лжедмитрию И («Тушинскому вору»). Некоторые из них были убеждены, что в мае 1606 года в Москве свергли и убили не «Царевича Дмитрия», а пресловутого «Гришку Отрепьева». «Подлинному» же Дмитрию якобы удалось скрыться! Почитатель Лжедмитрия I, оставивший в своих записках просто панегирик самозванцу, — Жак Маржерет даже уверял читателей, что когда труп свергнутого авантюриста был вытащен на Красную площадь для всеобщего обозрения, то «он не был похож на себя».

Вторая интересная подробность, которая встречается в сочинении Бера, — это обвинение в измене и пособничестве врагу, которое осенью 1604 года бросил Борис Годунов боярскому синклиту. Какими Самодержец на тот момент сведениями располагал, мы точно не знаем, но ясно, что он уже и не сомневался, что самозванец — продукт боярских интриг. При этом, как не без удивления написал Н. М. Карамзин, Борис Годунов «не казнил ни одного человека за явную приверженность к самозванцу.

Знаток сложных хитросплетений того времени, С. Ф. Платонов написал: «Боярство не могло помещать ему (Борису Годунову. — Л.Б.) занять престол, потому что помимо популярности Бориса, права его на Царство были серьёзнее прав всякого другого в глазах народа по родству Бориса с угасшей Династией. С Борисом-Царём нельзя было открыто бороться боярству, потому что он был сильнее боярства, а сильнее и выше Бориса для народа была лишь Династия Даниловичей (Ивана Даниловича Калиты). Свергнуть его можно было только во имя её»^^^.

От тайных разговоров и глухих слушков дело «воскресшего Дмитрия» постепенно стало приобретать характер серьезного общественного движения против Бориса Годунова. 16 октября воинство самозванца перешло границу и вторглось на территорию России. За несколько же месяцев до того по стране начали распространяться «подметные грамоты», «прелестные письма» от имени «Царевича Дмитрия».

Уже сам по себе этот факт свидетельствовал о тот, что за спиной авантюриста стояли влиятельные и состоятельные силы, способные вести, как бы теперь сказали, «информационную войну». Нет никаких указаний на то, то эта кампания как-то и кем-то финансировалась из России. В то же время совершенно точно установлено, что «благодетелями » самозванца выступали «ясновельможные » польско-литовские покровители и сам Король Речи Посполитой. Деньги шли из Польши, а благословляли же всё это антирусское начинание «наместники кафедры Святого Петра» в Риме. Одним словом, это был, если воспользоваться современной фразеологией, «креативный международный проект» по сокрушению Православной России.