Николай Греч - Воспоминания о моей жизни

Выше исчислил я перемену лиц при дворе и в управлении. С лицами переменился и дух правления. Прежняя любовь к законности и просвещению, к либеральным идеям исчезла. Место ее заступили недоверчивость, скрытность, неуважение к людям достойным, возвышение подлецов и негодяев. Цензура из благородной и снисходительной сделалась строгой, придирчивой. Не учреждалось новых училищ, кроме специальных, т. е. духовных и медицинских. Лицей был учрежден с особой целью, которая, однако, не знаю почему, была потом выпущена из виду [27] Говорят, что Александр хотел воспитать в лицее братьев своих Николая и Михаила, наравне с будущими подданными, и что политические обстоятельства помешали ему исполнить это. Невероятно: Николаю в 1811 году, при открытии лицея, был уже шестнадцатый год. А мысль, если она была, заслуживает всякого уважения. Лицею (то есть первым выпускам) обязана Россия многими достойными и блистательными людьми: Пушкиным, бароном Корфом и — увы! — князем А. М. Горчаковым. . Государственный Совет преобразован был по образцу Наполеонова. В законодательстве служил руководством Кодекс Наполеона. Учреждено было Министерство полиции, под ведением ограниченного умом и знаниями, слабохарактерного Балашова, у которого правой рукой был фанфарон Санглен.

Война с Англией ведена была вяло с обеих сторон: и Россия, и Англия чувствовали, что не им должно сражаться между собой, а предстояло соединиться для сопротивления общему врагу человечества. Между тем и эта война тяготила нас. Не было ни кофе, ни виноградного вина в общем употреблении публики; богатые и знатные, конечно, ели и пили, что хотели, но все прочие терпели недостаток в первых потребностях, жаловались, роптали. Больнее всего было унижение России. Бонапарте умышленно прислал послами двух участников в убийстве герцога Ангиенского — Савари и Коленкура. Первый оставался недолго, зато последний играл роль проконсула. Общее мнение, общее негодование обвиняло Александра, а он сам терпел более всех, принужден был скрывать свои мысли и чувства, видел страдание своего народа и не мог помочь ему. Тяжелое, грустное время!

Расскажу при сем случае анекдот, слышанный мною от очевидца (Ф. И. Ласковского). В начале 1809 года, пребывание здесь прусского короля и королевы, все знатнейшие государственные и придворные особы давали великолепные балы в честь знаменитых гостей. А. Л. Нарышкин сказал притом о своем бале: «J'ai fait ce que je dois, mais je dois aussi tout ce que j'ai fait». — «Я сделал, что должен был сделать, но зато и должен за все, что сделал».

В числе первых лиц двора был граф А. С. Строганов, враг Наполеона, тогдашнего нашего союзника, удалявшийся от всякого соприкосновения с Коленкуром. На бале у Нарышкина Александр сказал старику: «Ты дашь бал и не будешь дурачиться. Понимаешь?» Граф безмолвно поклонился. Это значило: пригласить и Коленкура. Граф исполнил приказание. Но вот что случилось. Накануне бала приезжает к нему чиновник Министерства иностранных дел и привозит записку Коленкура к графу Румянцеву с жалобой, что он не приглашен на завтрашний вечер к Строганову. — Посылают за секретарем графским, Ласковским.

— Как не приглашен! — сказал Ласковский чиновнику. — Его имя стоит первое в списке. Ваши же (министерские) курьеры развозили билеты.

— Призвать курьеров.

Они явились.

— Развезли ли билеты по адресам?

— Развезли, только одного не нашли.

— А кого?

— Дюка де Висанса.

Тут недоразумение объяснилось. Новый титул посла не дошел еще до сведения экзекутора в министерстве. Ласковский отправился с чиновником к Коленкуру и объяснил причину ошибки.

Великолепный бал кончился ужином. В одном конце залы был накрыт круглый стол на десять кувертов, по числу царственных особ, удостоивших бал своим посещением. От этого круглого стола тянулись два длинные стола для верноподданных и прочих. Пред самым окончанием танцев Коленкур вошел в столовую, увидел распоряжение, по которому он исключался из общества царских особ, и решился захватить свое место наглостью. Он стал у круглого стола и взялся за стул. Входят гости. Александр в первой паре вел королеву, взглянул, увидел Коленкура, догадался и сказал королеве: «Сегодня позвольте мне не садиться подле вас. Уж и так мне нет покою от моей жены. Буду ходить вокруг стола и ухаживать за всеми». Королева стала, смеясь, возражать. Елисавета Алексеевна, поняв мысль государя, начала играть роль ревнивой жены. Государь не садился и был до крайности любезен со всеми, и особенно с Коленкуром, который согнал его с места и потом жестоко поплатился за свою наглость.

Вспомнил ли он об этом вечере, когда он, утром 19 марта 1814 года, с поручением Наполеона, подъехал верхом к воротам замка Пантен, из которого Александр готовился вступить в Париж?

У ворот русский часовой закричал: «Слезай с лошади, сукин сын!» И он сошел с коня и, сняв шляпу, потупив голову, прошел с выражением битого французского парикмахера между рядами наших офицеров, которых, бывало, возмущал своим высокомерием и наглостью. Таким образом вскоре пройдут и Морни, и Валевский, и все эти подлые рабы корсиканских зверей… (Написано 16-го июля 1838 г.)

Сколько труда стоило Александру уклониться от брачного союза Наполеона с одной из наших великих княжон, а глупые, бессовестные невежды французские (а вслед за ними и некоторые немцы) утверждают, будто Александр раздражен был предпочтением эрцгерцогини австрийской. У народов есть чутье, или второе зрение. Когда Наполеон был в апогее славы, когда весь мир перед ним преклонялся и трепетал, честные и благородные люди в России и в чужих краях предвидели и предчувствовали его падение, как теперь предвидят неминуемое падение его достойного племянника: тот был дневной разбойник, а этот ночной воришка.

Разрыв с Наполеоном, или первые его примеры, начались года через два после Тильзитского мира. Я упомянул о негодовании Наполеона на вялость, с какой мы помогали ему в 1809 году против Австрии. Он напал бы на нас тогда же, если б не был запутан в Испании: для успешного боя с нами надлежало собраться с силами, что он и сделал. Первым выражением его злобы был отзыв его в Законодательном собрании в начале 1811 года по случаю издания у нас нового тарифа. Он сказал: «Мелочные меры России не повредят нашим фабрикам». При общем безмолвии, при могильной тишине, господствовавшей в тогдашней политической литературе Европы, эти слова были многозначительны.

Александр предвидел бурю: и все враждебные происшествия и обстоятельства закалили его по природе мягкое сердце, внушили ему твердость и настойчивость, каких мы от него не надеялись и не ожидали, особенно при его тогдашней обстановке. Брат его, Константин, был храбр только в манеже, в сражениях умел найти предлог, чтоб избежать опасности, а в политике был малодушен и недальновиден. К несчастию, он потерял единственного порядочного человека, бывшего при нем, графа Миниха. Жандр, Албрехт, Курута были люди ниже обыкновенных. Из особ женского пола царской фамилии Мария Федоровна была женщина добрая, благотворительная, недальновидная и ограниченная, немка в душе, пропитанная всеми династическими и аристократическими предрассудками.