Иван Дроздов - Разведенные мосты

— Да ты к чему всё это клонишь? — повернулся к ней отец Георгий.

— А всё к тому же: бывшему подводнику помогает мадам Марусина. И сама в его банк деньги вкладывает. А денег у неё не меньше будет, чем у жены московского мэра; тут сотнями миллионов пахнет.

— Но откуда же у неё такие деньги? — спросил я матушку.

— Как откуда? А продовольственные магазины, самые большие в городе, сколько ей дают?.. А недавно турбинный завод купила, а шесть высотных домов построила!..

— Господи! — воскликнул батюшка. — Как много женщины знают!..

А матушка, поощрённая моим вниманием, продолжала:

— Госпожа Марусина хотя и питает слабость к деньгам, как все новые богатеи, но она русская и в ней совесть ещё не совсем уснула. Она часто ходит в Светлановский банк, видит там боевую дружину Гранского и будто бы даже денег для бывших моряков от своих щедрот отстёгивает. Кому-то она сказала: «Через два года война начнётся, так ребята эти мне защитой будут».

Я заметил:

— Война вроде бы уж идёт. Сам президент сказал, что она началась.

На что матушка возразила:

— Эта война с мифическими террористами, обыкновенных разбойников террористами обозвали, а через два года начнётся война с настоящими врагами России, — с теми, кто народ русский по миллиону в год вымаривает, заводы наши крушит, землю русскую и леса иностранцам продает. Вот когда с таким вражьём война начнётся, тут ополченцы Гранского и выйдут на поле боя.

— Ну, матушка Елена, стратег ты у меня. Тебе впору и самой ополчение создавать, но только денег у нас нет. Может, ты попросишь у госпожи Марусиной? Она, кстати, хотя и редко, но тоже заходит в нашу скромную обитель.

Матушка обратилась ко мне:

— Я в одной вашей книге про князя Багратиона читала, будто он, умирая на поле боя, племянника своего, молодого офицера, подозвал и сказал ему: «Будь русским». А племянничек-то у Багратиона, надо полагать, грузином родился; а как же это следует понимать: грузин и вдруг стань русским?

— А как Багратион?.. Родился грузином и жил в Грузии, а потом приехал в Россию и поступил на службу к царю русскому и служил ему верой и правдой. И не просто служил, а стал выдающимся героем русской истории, царь ему целую армию доверил, и он, командуя ею, снискал любовь русских солдат и умер у них на руках героем. Выходит, сердцем и душой он был с нами, духом стал русским. Такими же были датчанин Даль, поэт Жуковский, Альфред Нобель, — наконец, наш великий и горячо любимый всем славянским миром Гоголь. Екатерина Вторая, наречённая великой, немкой родилась, и Сталин, вознесший до небес державу русскую, тоже был нерусским. И сколько можно ещё других имён назвать, ликом на нас не похожих, а славу России умноживших! Наконец, и самый любимый святой на Руси Николай Чудотворец, не однажды помогавший русским людям в лихую годину — и он, как вам известно, епископом Мирликийским был. Думаю я, что ни кровь, ни обличье, а душа вам скажет, какого сорта человек, друг он вам или враг. У меня на этот счёт есть ещё и своё добавление: русский человек, как никакой другой, силой духовного притяжения обладает; манит он к себе, привораживает. Оттого у нас под боком так много племён и наречий живёт, и все спокойны, все комфортно себя чувствуют. Русский человек и не обидит, не зашибёт, а ещё в трудный час и последним поделится, в опасную годину от врага защитит. Потому к нам и тянутся многие, и так тесно душой к нам прикипают.

Батюшка Георгий тоже о душе своё слово сказал:

— Вас банкир Гранский смутил; среди банкиров-то вроде и быть не может нашего человека, деньги-то новая власть все иудеям отдала. Но, оказывается, и тут исключение вышло, сработали законы, о которых вы только что говорили. Обличьем вроде бы не наш, а душой русский. Я хотя на свете и немного живу, а нет-нет, да встречу такого дивного человека. И приходит мне в голову такая мысль: душа она отдельно от тела живёт, она не переменчива, не подвержена таким метаморфозам, как её кафтан, коим является наше тело. Тело можно орудием каким изувечить, оно может постареть, похудеть или пополнеть, — наконец, так измениться, что человека по прошествии двадцати-тридцати лет и узнать нельзя, а вот душа всегда держит свою первородную структуру. Ржа, конечно, и её точит; скажем, если с детских лет её рок-поп музыкой оглушать, или папиросой травить, пивом, вином заливать. Она в этом случае сильно страдает, и даже коробится, но в основе остаётся прежней. Скажем, родился ты русским, русским и до старости лет останешься, а случись, еврей с твоим обличьем встретится, — бывают такие примеры, — тут уж от него подношения на ремонт церкви или на содержание матросов демобилизованных не будет. Деньги к рукам еврея накрепко прилипают и оторвать их никак нельзя. Вот потому русский в Православную церковь идёт, где людей учат добро вершить, верить во всё хорошее и за други своя быть готовым живот положить, а в религии иудаистской другие наставления от раввина идут, там иные нравы живут. Вот и выходит: человека по жизни душа незримая ведёт. Её хотя и не видно, но от неё все дела на свете происходят, она потому и живёт вечно, о ней и первая забота наша должна быть. Душу пуще тела беречь надо.

Радостно было на сердце, когда я расставался с батюшкой Георгием и матушкой Еленой, радостно оттого, что вот встретил я двух молодых людей, — совсем молодых, только начинавших свою жизнь, — а сколько мудрости на меня от них пролилось, каким великим добром, светом и живительной силой от них повеяло. И это был момент, когда во мне окончательно укрепилась мысль: нет, не погибнет мой родной и горячо любимый русский народ! Не погибнет он, коль всюду мне встречаются такие высокие, такие прекрасные и могучие духом люди.

Издатель обратился ко мне с просьбой написать статью о творчестве Ивана Дроздова. Я сказала:

— А это удобно — писать о своем муже?

— В истории литературы много случаев, когда жены пишут о мужьях не только статьи, но и целые книги. Тем более сейчас, когда у нас нет критики и читатель ничего не знает о писателях. Недавно в магазинах появились две книги супруги Валентина Пикуля — она тоже пишет о своем муже. Таких примеров много. Кто же лучше вас представит творчество Ивана Владимировича? Словом, садитесь и пишите.

И я согласилась.

Начну с романа «Филимон и Антихрист». Эта книга в основном автобиографическая. В ней нет журналиста, нет литератора, нет летчика и артиллериста — профессий, которыми владел автор, но в ней судьба, и эта судьба почти в точности копирует судьбу Ивана Владимировича. Образ главного героя книги Николая Филимонова как бы развивает сюжет и композицию его ранних романов: «Подземного меридиана», «Горячей версты», «Покоренного атамана». Я как-то об этом сказала мужу, и он, не удивившись моей догадке, заметил: