Михаил Ульянов - Работаю актером

Некоторые режиссеры не любят показывать отснятый материал актерам. Может быть, они и правы. Только с опытом приходит умение его смотреть и думать не о том, как выглядишь, а о том, что надо делать дальше в роли. Материал помогает корректировать свою работу, понимать свой ход в решении роли, заметить свои ошибки. Но это приходит с опытом. Увидеть будущую ленту в разрозненных, иногда нелогичных сценах надо уметь, уметь по отдельным краскам представить цвет всей картины.

Режиссер в кино — единственный хозяин. Он видит фильм в целом, он видит лица героев. Он слышит их интонации. Он знает, как они одеты, как говорят. И когда начинается подбор актеров, режиссеру важно не только актерское «я», не только творческие взгляды, опыт — постановщику нужен типаж, точно отвечающий его видению данной роли. Нет такого актера? Найдите на улице, в толпе, где угодно — вот точно такого человека.

Но одно дело — найти актера-единомышленника, которого вводят в сложнейший процесс работы над ролью, где режиссер и актер — две равные, друг без друга не могущие существовать силы. И совсем другое дело, когда актер нужен для режиссера как слепой исполнитель его верховной власти.

Если режиссер действительно знает до мельчайших подробностей свою еще не снятую картину, ощущает ее ритм, угадывает ее будущее воздействие на зрителя (хотя это можно только предчувствовать, но никак нельзя твердо знать), видит дальнейшее развитие своих героев, тогда есть смысл в диктате.

Но ведь нередки случаи, когда режиссер делает картину, опираясь только на еще неясные для себя представления, когда он не убежден в правильности решения сцены или даже картины в целом. Вот уж здесь диктат над актером, если тот обладает своим творческим «я», своим мировидением, своими творческими позициями, бессмыслен. Потому что такой актер не сможет сниматься, не пропустив материал через свое понимание роли. И работать с таким актером можно, только исходя из его, актерского, видения образа.

В общем-то, так и работает большинство кинорежиссеров. Но ведь в кино можно взять просто типаж и сделать с ним интересную и иногда крупную работу. В театре это невозможно. Работа актера в театре — бег на длинную дистанцию, где нужны и тактика, и расчет, и опыт, и дыхание. Здесь актер должен уметь ощущать роль целиком. И не только ощущать, но и от действия к действию воплощать эту роль на сцене, на глазах у зрителя, где нет при неудаче спасительного «Стоп!». Играется спектакль каждый раз набело, без черновиков. Открытая сцена, в зрительном зале тысяча зрителей, и ты должен выйти абсолютно готовым и точно знающим, зачем ты вышел перед этой тысячей людей, что ты им хочешь сказать.

Театр — это, все-таки, прежде всего актер. Как бы долго ни шли репетиции, и как бы ни был прекрасен режиссер, но открывается занавес, и актер, именно актер остается один на один с публикой. Он полпред и драматурга, и режиссера, и театра. Но помимо этого он несет и свое отношение к проблеме спектакля, свое сердце, свой мир. Вот почему в театре нельзя создать просто типажного героя.

А в кино это возможно. И мы знаем на примере итальянского неореалистического кино, что результаты бывают поразительные. Вспомним удивительную картину «Похитители велосипедов», в которой потрясающе, нельзя сказать — играли, точнее — жили совсем не актеры. Итак, в кино все-таки главенствует режиссер. Другое дело, что и кино без актеров немыслимо. Но режиссер в монтажной может сделать роль уже все сыгравшему на съемочной площадке актеру и может «зарезать» его. И ничего не подозревающий актер, сидя в зрительном зале, может не узнать своего замысла, да и вообще всей роли.

Кино — это мозаика сценок, снятых в разное время, где актер пробегает кратчайшие расстояния. Добиться скорости на таких коротких дистанциях можно и от неопытного бегуна, если перед этим его разогреть. А уж режиссер смело собирает эти короткие отрезки и пускает их по единственному, строго определенному пути, и у вас остается впечатление дороги без остановки. Вот почему возможны случаи, когда неопытный актер или вообще не актер неожиданно блистательно снимается в фильме. В этом неограниченные возможности кино. Правда, обычно это чудо одной роли.

В кино режиссер может монтажом, музыкой, ритмом спрятать актерские недостатки и выгодно подать сильные стороны. В театре этого сделать нельзя. Актер остается один, и ничто ему не поможет. Вот потому-то театр и воспитывает актера. Ежевечернее испытание его актерской крепости кончается тем, что-либо из него выковывается художник, либо он сходит с этой тернистой дороги. Театр дисциплинирует актера тем, что в семь часов вечера открывается занавес, и он должен начинать играть, как бы себя ни чувствовал, что бы у него ни произошло в этот день. Он должен, и он начинает работать.

Он знает, что отмена спектакля — это чрезвычайное, из ряда вон выходящее событие. Он знает, что тысяче зрителей, сидящих в зрительном зале, нет никакого дела до его самочувствия, до его состояния, до его душевных или физических страданий. И дело не в бессердечности зрителя, а в его вере, что театр — это праздник. Не так много на земле мест, где дарят радость. И таким редким местом является театр.

Театр воспитывает тем, что актер, пройдя полный репетиционный период, когда роль прослеживается от азов до выхода на сцену перед публикой, приучается к логическому мышлению, к последовательному и подробному ходу по всем ее линиям. И, что важно, актер приучается работать над ролью самостоятельно.

А главное, самое притягательное и нигде больше не существующее — это непосредственное общение со зрителем. Именно театр вооружает актера, обогащает его, и, когда театральный актер приходит на киносъемочную площадку, где нужно в короткое время, собрав в кулак весь свой опыт, сыграть роль, которая потом остается неизменной на экране и тебе не подчиненной, тогда необходим весь театральный опыт, тогда нужны воспоминания о глазах зрителя, чтобы знать, кому ты адресуешь свою работу.

Природа творчества в театре и кино едина. Поэтому, очевидно, мы не вправе проводить между ними какую-то демаркационную линию. Николай Черкасов говорил: «Для меня театр и кино — это родные братья. Даже больше — близнецы!» Но, конечно, если вдуматься и подойти к этому вопросу чуть-чуть теоретизируя, то бесспорно стоит, как я уже сказал, подчеркнуть некоторые нюансы, отличающие работу актера в театре от работы в кино.

Мне, если хотите, ближе театр. Накапливать мастерство, играть роль как непрерывное действие, как движение человеческого духа, углублять образ и обогащать его можно только на сцене.

У кино своя специфика. Почти каждый театральный актер стремится сняться в кино. Соблазн велик. Искусство театрального актера смотрят тысячи людей, киноактера и его роли — миллионы. Любовь миллионов зрителей — это радость и гордость киноактера. Понятно, что театральный актер не может тягаться в популярности с киноактером, зато у первого более тесные отношения со зрителями.