Нина Алексеева - Одна жизнь — два мира

Большевики-ленинцы просто оказались в то время в нужный момент в нужном месте и, сумев понять чаяния народа, воспользовались создавшейся обстановкой и возглавили это народное движение.

Поэтому ответственность за все, что происходило и произошло во время Гражданской войны и даже после, полностью лежит на тех, кто эту войну с народом затеял.

Надо еще учесть, что все, что происходило тогда, как во время Гражданской войны, так и после, в такой необъятной стране, происходило почти без всякой информации о происходящих текущих событиях во всей стране, так как даже простая почта передвигалась в те годы по стране, как шутили тогда, на «волах». Газеты, журналы, издаваемые в городах, в провинцию доходили через месяц, через два, да и кто их читал при более 90 % неграмотного населения? Их сразу рвали на цигарки, все слухи до населения доходили в основном по принципу «на базаре одна баба сказала». И именно поэтому все, что происходило тогда, говорит о том, что, несмотря на все, у всех была одна и та же идея, одна и та же боль, одна и та же горечь и желание смести все старое. И поэтому народ поднялся стихийно, как самум, на борьбу за все это, и его не могла бы остановить никакая сила, никакая пропаганда и никакие большевики, если бы они даже захотели.

Вот как описывает писатель Роман Гуль начало Гражданской войны: «Зал полон офицерами в блестящих формах; тут — центр быховских узников, участников заговора и восстания Корнилова. Посреди зала, окруженный офицерами, полноватый генерал А. И. Деникин… в синем штатском костюме, похожий больше на доброго буржуа, чем на боевого генерала…»

Вот еще эпизод из воспоминаний Романа Гуля: «Возле ветрянки с недвижно замершими крыльями Неженцев приказывает остановиться… На незнакомой сельской улице навстречу ему из-за хат выводят человек шестьдесят без шапок, без поясов, в солдатских кацавейках, шинелях, бушлатах, в крестьянских пиджаках, пестро и разнообразно одетых людей; головы и руки у всех опущены, это пленные.

— Желающие на расправу! — кричит с седла Неженцев.

„Что такое? — думаю я. — Неужели расстрел? Вот этих крестьян? Быть не может“.

Из наших рядов выходят офицеры, идут к стоящим у ветрянки пленным…

На ходу закладывают обоймы, щелкают затворами и близятся к кучке незнакомых им русских людей… побежденные и победители.

…Кто-то командует, и сухим треском прокатились выстрелы, мешаясь с криками и стонами падающих друг на друга людей; а расстреливающие, плотно расставив ноги и плотно вжав в плечи приклады, стреляют по ним, загоняя все новые обоймы…

У мельницы наступила тишина; офицеры возвращаются к нам, только три человека еще добивают кого-то штыками.

„Вот это и есть гражданская война“, — думаю я, глядя на свалившихся на траву окровавленной кучей расстрелянных, и думаю о том, что эти крестьянские трупы загородят нам все дороги, и с гвардии полковником Кутеповым мы, именно поэтому, не дойдем не только уж до Московского Кремля, а, может быть, даже и до ближайшей деревни…

Гражданская война шла не в белых перчатках с обеих сторон, но если бы не было такой беспощадной жестокости и ненависти со стороны белых, ее не было бы и со стороны красных», — пишет Роман Гуль.

Ленин тоже сгоряча сделал попытку что-то коренным образом изменить во время военного коммунизма, но очень скоро понял, что это несвоевременно, это ошибка, и независимо от его личных политических убеждений быстро ввел НЭП. Ведь главная цель всего происходившего была в том, чтобы улучшить жизнь людей, и к этому он стремился. При нем никогда не было бы этой жуткой, страшной коллективизации, ведь в его декрете крестьяне могли даже нанимать двух рабочих в помощь себе при уборке урожая, он никогда не довел бы людей до повального голода, до людоедства, как это было при Сталине. Он нашел бы пути и способы, как улучшить жизнь людей. Ведь даже во время стихийного голода в 1921 году, в условиях послевоенной разрухи, когда весь капиталистический мир искал пути, как смести с лица земли теперь уже Советскую Россию и пытался установить санитарные кордоны, чтобы заморить голодом Россию, Ленин не постеснялся обратиться ко всему миру с просьбой о помощи голодающей России.

Даже Ллойд Джордж в январе 1919 года на Мирной конференции в Париже, где шли дебаты, как бороться с большевизмом, заметил, что, по сведениям, недавно полученным английским правительством, иностранная интервенция уже привела к тому, что «меньшевики и эсеры начали сотрудничать с большевиками».

И Де Скавениус, датский посланник в России, указал, что «…большевики апеллируют к патриотизму мелкой буржуазии».

Ленин рассуждал здраво, и после окончания Гражданской войны хотел примирить членов разных партий, тех, кто иммигрировал, и тех, кто остался в стране. При нем все пошло бы по пути урегулирования взаимоотношений, а не обострения противоречий.

У меня в руках газета от 8 ноября 1921 года. Четвертая годовщина Октябрьской революции — это грандиозный праздник во всем мире, и в Нью-Йорке тоже: собрания, демонстрации, концертный зал, даже платный, не в состоянии вместить всех желающих. Речи, приветствия: «Несмотря на наличие многочисленных врагов, окружающих Россию, молодое правительство России празднует уже четвертую годовщину своего существования. Все враги России уверяли и уверяют, что Советская власть неустойчива, но мы видим, что в настоящее время нет более надежного правительства, чем советское».

И врангелевские офицеры стали возвращаться в Россию.

Ленин очень хорошо понимал, что стране позарез нужны были грамотные, образованные люди, а не те неучи, которыми впоследствии окружил себя, сам малообразованный, Сталин. Поэтому он приветствовал возвращение обратно в Россию всех, и при нем все продолжали бы работать вместе не во вред, а на пользу России.

Ведь многие, очень многие выехали или убежали из Советского Союза уже после смерти Ленина, и особенно когда началась война Сталина с Троцким, после чего и занавес крепко опустился. Ведь и выражение «железный занавес» у нас появилось в начале тридцатых, когда Сталин стал упорно перекрывать границы и устанавливать свои собственные «санитарные кордоны» и морить голодом свой собственный народ.

И как бы мне хотелось услышать что-нибудь более утешительное: «А знаете, при Советской власти простому народу жить все-таки стало легче».

И могло бы стать легче, поверьте мне, могло, и для многих стало. Потому что у всех народов, населявших нашу страну, независимо от национальности, было чувство, что все мы живем в одной огромной семье — в СССР. Это чувство семьи с годами все больше и больше крепчало и усиливалось. А если бы еще все силы были направлены на правильное воспитание нового поколения и если бы постепенно были удалены, ликвидированы те недостатки, которые чаще всего искусственно создавались со стороны по всяким политическим соображениям, особенно в послевоенное время, а также из-за недостатка средств и материальных ресурсов. Пусть кто-нибудь хоть на секунду представит себе, во что была превращена наша страна после Первой и Второй мировых войн, и ее надо было восстанавливать без всякой помощи извне, своими внутренними, семейными силами и средствами, и ВОССТАНОВИЛИ.