Нина Алексеева - Одна жизнь — два мира

«… До сих пор я была в Семипалатинске, когда ты получишь открытку я уже буду в Алма-Ата, адрес вышлю позже. Ко мне хотела приехать мама, но ее не пустили. Я здесь встретила и полюбила человека, но его у меня отняли, а меня отправляют дальше. Нинуся, милая, я стала сильнее и готова ко всему, правда, с легкими неважно — но в этом мире не одна я с такой хворобой. Ты знаешь, я не удручена своим положением, мне кажется, я стала значительней и нужнее. Здесь окрепли мои мысли и чувства, и за них я буду бороться. Часто хочется перемолвиться с тобой словечком, ты меня понимала».

Я всю открытку прочитала между строк. Мой адрес был написан чужой рукой, подпись совсем неразборчива.

«А я, дура, раскисла, устала, — ругала себя я, — а вот ее ни тюрьма, ни ссылка не сломали. Хватит, размещанилась…» Я быстро и радостно уложила вещи и почти счастливая уснула.

Рано утром я получила роскошные цветы и конфеты, но, встретив Гринева, заявила:

— Домой я еду одна. Вы поезжайте отдыхать в Сочи один или с кем-нибудь, обо мне забудьте, обманывать вас не хочу…

Ужинала я с Костей и Наташей, они хотели меня проводить. Я думала, Гринев обиделся и не придет, но он пришел к ужину и пошел даже провожать.

Ужин прошел натянуто, и я с облегчением вздохнула, когда поезд тронулся.

— Этот красивый мужчина в форме, который провожал вас, ваш супруг? Он такой внимательный, — поинтересовалась сидевшая напротив меня женщина.

— Нет, — отчеканила я и начала убирать с полки какие-то свертки.

— Это все ваши, их внесли мужчины с чемоданами, — недоумевала соседка.

Я быстро все убрала и легла, стараясь уснуть. Моя соседка оказалась дама очень разговорчивая и долго не давала мне ни думать, ни уснуть.

Весь следующий день она превратила в пытку, видно было, что он так ее поразил, что она все время старалась допытаться, что он и кто он, и только когда она сошла, я обрадовалась, что наконец отдохну.

Я открыла окно, поезд мчался по широким украинским просторам, бархатно ласковый ветер Украины врывался в окно, и мне стало легко и радостно. Когда я приехала домой, у нас в доме была семья маминой сестры, двое взрослых и трое детей. Голод был в разгаре и, несмотря на то, что все взрослые работали, они все равно еле-еле, с трудом сводили концы с концами. И это в таком благодатном, даже богатом раньше, крае.

Шура уже был в армии, и, получив обмундирование в армии, отправил свою гражданскую одежду нашему дедушке, и дедушка рассказал, что когда он открыл посылку и там ничего съестного не оказалось, бабушка даже расплакалась. А ведь это был край сплошного изобилия. Ведь про этот край писали:

Такая была Украина, которая только воспрянула после восьми лет военной и голодной разрухи, и мне казалось, что те, кто довел сейчас нашу страну до такого голода, хотят раздавить, разрушить завоеванную народом нашу народную советскую власть. Те, кто находится в Кремле — так называемые «слуги народные» — они, что, не помнят или забыли, как трехсотлетний монархический режим, один из сильнейших, казалось, в мире, был легко, даже без кровопролития, свергнут? Так же легко, без сожаления произошло свержение Временного правительства. И так же легко, без труда, и с радостью произошла Октябрьская Революция, и народ героически защитил свои завоевания, и все это произошло потому, что народ устал от нищеты и не мог дальше переносить голод. Народ вначале требовал, а затем, в гражданскую войну, не просто требовал, а воевал и погибал за тот же лозунг «Хлеба и свободы». Неужели Сталин и те, кто сидел рядом со Сталиным, не знали, не помнили или забыли об этом?

Народ — это миллионы, миллионы простых людей, которые беззаветно боролись за народную советскую власть и ее прекрасные идеи, ради них народ принес неисчислимые жертвы, иначе он не смог бы победить хорошо снаряженную, вооруженную до зубов, сытую Белую армию вместе со всеми ее иностранными союзниками.

Небольшая горстка коммунистов оказалась той силой, которая сумела в тот горячий момент понять, поднять и возглавить бушующий людской «самум». Но мне кажется, и я даже уверена, что в то время всеобщая атмосфера была такая, что даже без вмешательства коммунистов народ все равно сверг бы Временное правительство, разгромил бы Белую армию и добился того, что он хотел. Ведь народ громил и жег помещичьи усадьбы задолго до появления коммунистов, когда коммунистов и близко еще не было. Если бы Ленин был жив или у власти оказался такой же человек, как Ленин, который так же скоро понял бы, что коммунизм, каким бы привлекательным он ни был на бумаге и в теории, нельзя насаждать силой. И что для этого потребуется, как Ленин сам сказал, сытый, здоровый народ и еще не одно поколение, ради чего и был введен НЭП.

Ведь благодаря разумной ленинской политике, разумным послаблениям народ воспрянул духом и начал жить лучше, значит, надо было стремиться к тому, чтобы следующее поколение жило еще лучше, а не хуже, тогда бы никакая сила не свергла советскую власть. И вот поэтому те, кто стремится лишить народ «хлеба и свободы», кто обрек и обрекает его на безмолвную голодную смерть во имя любых прекрасных идей в будущем, и являются самыми злейшими врагами советской власти. И также отсутствие хлеба, свободы и голод создадут, как и раньше, те же условия для свержения советской народной системы. Такую политику могут проводить только враги. Поэтому я твердо была уверена в том, что если бы Владимир Ильич Ленин не умер так рано, через два года после окончания гражданской войны, он нашел бы способы накормить, напоить народ и дать ему возможность развиваться нормально. Потому что основная идея, основная задача его жизни была сделать народ сытым, здоровым и счастливым, и не только у нас в стране, а во всем мире. Именно поэтому вся буржуазия всего мира не жалела средств на его уничтожение, так как они боялись, что он добьется своего, народ воспрянет и сметет тех, кто эксплуатировал их. Самая большая трагедия для народа произошла тогда, когда скончался Владимир Ильич Ленин, так как он хотел добиться счастья для всех людей, для всего человечества на этой планете, а не на том свете.

Мои родные, как отец, так и мать, остались верны своим идеям. Я помню, как главный инженер завода рассказывал мне:

— Меня он заставлял брать такси, а сам пользовался общественным транспортом в целях экономии государственных денег.

Когда отцу сказали, что для старых партизан и политкаторжан открыт продовольственный ларек, отец был возмущен и категорически отказался пользоваться им и нам запретил, заявив: