Нина Алексеева - Одна жизнь — два мира

Всю эту компанию, состоящую из двух-трех студентов — Кирилла Алексеева, Николая Селиверстова и Вани Егорова — связывала крепкая дружба с профессорами и преподавателями нашего института Глебом Житковым, Николаем Романовым, и даже профессором Нефтяного института имени Губкина, академиком А. Ю. Губкиным. Их связывала страсть к игре в преферанс и в бильярд, иногда ночи напролет.

Одним из ведущих среди них, почему-то, был Кирилл, и когда он вдруг стал, как они утверждали, уходить ко мне, их ансамбль начал распадаться. А я все сильнее и сильнее стала скучать о нем и с нетерпением ждать, когда он снова появится. И вдруг неожиданно даже для самой себя я твердо решила, что судьба моя решена и рано или поздно мы будем вместе. Почему именно с ним, когда перед нами стояли такие трудности, преодолеть которые, казалось, просто невозможно, не знаю.

До встречи с Кириллом мне казалось, что я тоже в кого-то влюблялась, кого-то любила, даже думала иногда, а не выйти ли мне замуж, наверное, все так выходят. Я совершенно не могла понять, почему некоторые иногда даже плакали, уверяя меня в своей любви. «И стоит, — я думала, — из-за этого плакать?» И только когда я сама влюбилась, поняла, что такое любовь и что она, кроме радости и счастья, приносит много горечи и страданий, которых иногда даже врагу не пожелаешь.

И как-то сразу все те, кто был старше меня на десять-пятнадцать лет, солидные, с положением, кто предлагал мне не только руку и сердце, но и полное материальное благополучие, и за кого я могла бы, не моргнув глазом, выйти замуж, перестали для меня существовать.

Не знаю, как это вышло, но выбор у меня был огромный. За мной ухаживали многие, начиная от Пети Бельского, самого красивого парня в нашем институте, которого все девчонки с самого первого дня, как я поступила в институт, ревновали ко мне, и который еще на первом курсе вечно торчал под окном нашего общежития на Калужской площади. Мы с ним встречались, гуляли, целовались. И Федя целовал меня, но это были нежные братские поцелуи. Заместитель директора нашего института Даниель Ильинский — Даня. Ухаживал за мной и преподаватель истмата и диамата итальянец, мы все его прозвали «люлька революции» — он всегда говорил «люлька», вместо «колыбель», со всеми привилегиями, о которых только можно было мечтать. О нем даже ходили слухи, что он «революционный бунтарь» из какой-то очень знатной, приближенной к итальянскому королю, семьи. Он настойчиво и упорно назначал мне свидания (и это было тогда, когда я моталась, как бездомная, и в один миг могла разрешить свою проблему) то у Никитских ворот, то у памятника Пушкину, то в ресторанах «Националь», «Метрополь» или в Большом театре. Я все время извинялась и ни разу не пришла. Несмотря на это, он даже оценку мне не снизил.

Могла выйти замуж за профессора. Это тоже было модно, даже очень модно. Например, одна из моих приятельниц Людмила, наша студентка, с которой мы были вместе на практике в Красноуральске, вышла замуж за профессора Плаксина, тучного, старше нее лет на 20. Другая, Леля Ж., еще до моего появления в институте сильно влюбленная в Петю Бельского, влюбленного в меня, тоже вышла замуж за очень некрасивого, но очень знаменитого профессора Бочвара. Я тоже могла. А сколько было студентов старших курсов, уже окончивших институт, которые безнадежно ухаживали за мной! За любого из них я могла бы легко выйти замуж, все они были хорошо обеспечены, все они мне нравились. Но когда они начинали объясняться мне в любви, и когда я думала о том, что этот человек должен быть со мной 24 часа в сутки, каждый день, на всю жизнь, я старалась убедить их, что я замуж не собираюсь и что только после окончания института я начну об этом думать. И вдруг этот худющий, как комар, занял все мои мысли, и я никак не могла выбросить его из головы. Откуда он взялся, я же сколько лет даже не замечала его! А всем моим друзьям и знакомым даже в голову не могло прийти, что я могу вдруг выйти замуж за Кирилла.

Институт мы закончили в 1935 году, но диплом об окончании института можно было сдавать в любое время, хоть сейчас, хоть через год. Вот я и решила поехать в Тетюхе поработать, собрать необходимый материал для диплома и вернуться в Москву для защиты.

Незадолго до моего отъезда, в один прекрасный весенний день я подошла к Нескучному саду. Мне стало так грустно думать, что вот это уже конец, я уеду, и может быть, навсегда. Что меня там ожидает? Дальний Восток от Москвы — ведь это почти одна четверть окружности земного шара. И было очень приятно, что я первая решилась туда поехать.

Москва. И откуда такая притягательная сила у этого города: кривые узенькие переулки, щербатые стены, невообразимая смесь азиатчины и настоящей сермяжной Руси, но чем больше по ней бродишь, чем ближе с ней знакомишься, тем уютнее себя чувствуешь в ней. Особенно я любила ходить по Москве ранним прохладным утром, когда дворники в белых фартуках, широко размахивая метлами, подметали тротуары, а недавно политые улицы наполняли воздух мягкой свежестью. До чего ж хороша Москва, особенно весной! Я спустилась вниз прямо к Москве-реке, и вдруг откуда-то появились два друга: Кирилл и Николай.

— Говорил же я Жужикову (это наш преподаватель физкультуры), что эти жестянки ни к черту не годятся (это противогазы), а он заставил меня пройти через камеру, чуть не задохнулся. А ты откуда взялась? — вдруг, увидев меня, обратился ко мне Николай.

— То же самое могу я у вас спросить. Какая нелегкая вас сюда принесла, да еще так рано?

— Мы решили проветриться немного.

— Проветриться? А всю ночь, наверное, в карты дулись, — решила я.

Мы вместе пошли в институт, болтая по дороге о всяких пустяках.

— Ты в субботу не занята? — спросил меня Кирилл. — Я зайду к тебе, и мы пойдем ужинать в «Прагу».

— По какому это поводу? — поинтересовалась я.

— Видишь ли, это Кириллу пришла в голову идея собрать ребят, ведь скоро разъедемся, и кто знает, когда и как мы снова все соберемся, — ответил Николай.

— По такому серьезному поводу я даже постараюсь отложить консультацию с Семеном Петровичем по моему проекту.

В «Праге» собралась кампания человек двадцать — двадцать пять, нам отвели отдельную комнату. Ужин затянулся, в полночь появился прекрасный цыганский хор («Прага» славилась этим), стало шумно, весело, пили, пели, и почти под утро подали шампанское. Кирилл, подняв бокал, заявил:

— Я собрал вас сюда, мои дорогие друзья, чтобы сказать вам, как мне трудно и грустно с вами прощаться. Все мы разъедемся во все концы нашей огромной родины, но я очень хотел бы, чтобы мы договорились каждый год встречаться здесь или в любом другом месте, не терять связь и делиться нашим жизненным и производственным опытом. А еще хочу сообщить вам, что Нину я от себя никуда не отпущу. Мы будем вместе, и я хочу, чтобы мы все выпили за наше будущее.