Георгий Соколов - Малая земля

Перед рассветом Камергородский разбудил разведчиков и указал каждому место для наблюдения.

День показался разведчикам удивительно длинным. Зато результаты наблюдений были отличными. Стало ясно, что гитлеровцы что-то замышляют. Вечером Камергородский написал разведдонесение и послал с ним Ивана Макеева в штаб. Через два часа тот вернулся с приказанием продолжать наблюдение.

— А продукты принес? — спросил Недорез.

— Кто о чем, а Недорез о харчах, — усмехнулся Нарочный.

— А место здесь тихое, — заметил лейтенант. — Если бы можно песни петь, совсем жить было бы неплохо. Как, товарищи?

— Это верно, товарищ лейтенант, — сказал осторожный Нарочный. — Но ежели бы заметили нас днем, то не поздоровилось бы. Схлопотали бы десяток мин или снарядов.

— Так ведь не заметили, — возразил Макеев, — так что нечего употреблять слово «ежели».

— Наше счастье.

— Счастье…

После ужина Камергородский распорядился:

— Ночью тоже будем наблюдать. Сдается мне, что фашисты замышляют наступление. Напоминаю о бдительности. В эту ночь может всякое случиться. Если фашисты вздумают наступать, то наш дом им понадобится.

Однако ночь прошла спокойно. Но на рассвете неожиданно началась артиллерийская стрельба, потом часто застучали пулеметы и автоматы. Стреляли со всех концов Станички.

— Тревога! — крикнул Тренгулов, стоявший на посту.

Разведчики вскочили и схватились за оружие. Лейтенант выбежал в коридор.

— Тренгулов, в чем дело?

— Похоже, что гитлеровцы идут…

— Бесподобно!

Лейтенант выглянул за дверь. По пустырю бежали, согнувшись, гитлеровцы. Тренгулов вскинул автомат и выпустил длинную очередь. Несколько гитлеровцев упали, остальные бросились на углы разбитых домов и притаились. Вскоре они выскочили и кинулись прямо к двухэтажному дому.

— Тренгулов, береги коридор, а мы будем бить через окна! — крикнул Камергородский.

Тренгулов вбежал в коридор и увидел на пороге гитлеровца с автоматом наготове.

— А, шайтан! — выругался Тренгулов.

Громыхнула граната. Разведчики через окно открыли огонь из автоматов.

— Рус, сдавайс! — кричали гитлеровцы, окружая дом.

Камергородский метнул гранату.

— Их тут до черта, штук сорок, — заметил Нарочный.

— Нечего считать, — сердито ответил лейтенант. — После боя мертвых сочтешь.

Гитлеровцы начали бросать в окна гранаты. Две разорвались в комнате, где были разведчики… Осколком ранило троих, в том числе командира взвода.

— Быстренько на второй этаж, — скомандовал лейтенант, — а то здесь нас перебьют.

Разведчики по каменной лестнице перебежали на второй этаж. Тренгулов захватил и куклу.

— Айда, хозяйка, тут плохо будет.

Он примостился на верхней ступеньке лестницы, деловито разложил гранаты и взял на мушку вход в коридор.

— Пожалуй, мы влипли основательно, — с тревогой заметил Макеев. — Что делать будем?

— Как — что делать? — крикнул Камергородский. — Драться! Биться насмерть. Ясен приказ?

— Ясен, конечно, — хладнокровно заметил Недорез, — хватило бы патронов.

— Боеприпасы беречь!

Камергородский осторожно выглянул в окно. Гитлеровцев стало еще больше. Кругом шла стрельба. Лейтенанту было ясно, что фашисты наступают по всей Станичке.

— Ребята, все к окнам. Фрицы нас не видят. Огоньку из всех автоматов! — скомандовал Камергородский.

Неожиданный огонь из пяти автоматов внес смятение в группу столпившихся у дома солдат. Уцелевшие попрятались, но некоторые сообразили, что на первом этаже разведчиков нет, и бросились в коридор. Там их настигла брошенная Тренгуловым противотанковая граната. Шесть фашистов осталось на месте. Седьмой, жалобно воя, пополз к выходу, за ним тянулся кровавый след. На пороге и он замер.

Несколько вражеских солдат вскочили в окна первого этажа. Офицер крикнул:

— Рус, сдавайс плен. Убивать нет. Вы змелый зольдат.

Сержант Нарочный, перевязывавший кисть левой руки, зло усмехнулся.

— Бачишь, як хвалыть. Товарищ лейтенант, я от всех крикну этим гадам.

— Давай ответ с перцем.

Нарочный закричал:

— Эй вы, жабы! Живыми нас не возьмете. Коммунисты в плен не сдаются. Назад, то есть цурюк, фрицы, пока целы. Геть нах хауз!

— Чего ты себя за коммуниста выдаешь? — спросил Макеев.

— А что? Я в душе коммунист, хоть и беспартийный. Пусть, гады, знают, что здесь такие люди.

— Правильно говоришь, сержант! — крикнул из коридора Тренгулов.

Разведчики слышали, как ругался и грозил им гитлеровский офицер, а затем подал команду поджечь здание.

Гранаты и патроны были на исходе.

— Стрелять с толком, — распорядился лейтенант.

Все сидели на полу, лишь Тренгулов стоял на лестнице.

Из-за пазухи у него выглядывала «хозяйка». Комбайнер гладил ее по голове и улыбался.

У лейтенанта была забинтована голова. Сквозь бинт проступали пятна крови. Автомат лежал на коленях. Камергородский внимательно оглядел разведчиков: «О чем они сейчас думают? Наверно, каждый, ожидая смерти, вспоминает своих родных, любимых. Вот Тренгулов дочку вспомнил… А у меня нет жены, нет любимой девушки, плакать обо мне будет только моя бедная мать-старушка. Жива ли она? Может быть, фашисты ее расстреляли…» При мысли об этом лейтенант заскрипел зубами.

— О чем думаешь? — спросил лейтенант Нарочного.

— Думаю, как бы фашиста обдурить.

Нарочный зло посмотрел в окно. Страшный вид был у него. Лицо расцарапано осколками, кровь черными струйками засохла на лице и шее, волосы взлохмачены, глаза блуждали от окна к окну.

Макеев сидел на полу и спокойно набивал диск автомата. Он был запасливый парень: его карманы всегда были набиты патронами и сухарями.

— Ну вот, — сказал Макеев, — осталось выпустить по десятку патронов, а потом? Обидно… Даже жениться не успел.

Разведчики невольно рассмеялись.

— Самое время — думать про женитьбу!

Порожнюк, прислонившись к стене, внимательно смотрел в окно. Он был ранен в левую руку. Кровь стекала по пальцам и падала на пол мелкими каплями. Лицо его было бледно.

В двух шагах от Порожнюка лежал Недорез, раненный в обе ноги. Ему отчаянно хотелось пить.

— Не водить мне, видно, тренгуловский комбайн, — вздохнул он, — может быть, вы еще и выкарабкаетесь, а куда я без ног-то…

— Что это ты, голова, — заметил ему Порожнюк, не отрывая взгляда от окна, — да разве мы тебя бросим! Макеев, стань на мое место, я перевяжу Недореза.

Тренгулов по-прежнему держал на прицеле лестницу и дверь. Внизу не было слышно голосов, но шла какая-то возня… Послышались шелест и потрескивание. Пахнуло дымом.

— Товарищ лейтенант, — крикнул Тренгулов, — фашисты подожгли дом термитными шашками. В коридоре дым.

— Стой на месте, следи внимательно, — ответил лейтенант.