Владилен Воронцов - Судьба китайского Бонапарта

Утром 3 мая японские представители появились во временном штабе Чан Кайши. Успокаивающие заверения, милые улыбки незваных пришельцев сопровождались пулеметной стрельбой. Узнав о начавшихся стычках между китайскими и японскими частями, Чан Кайши приказал китайским отрядам немедленно возвратиться в казармы. За просьбой прислать японских представителей для решения проблемы мирным путем последовал ответ: китайский представитель должен явиться в штаб генерала Фукуда. Деликатная миссия была возложена на генерала Сянь Шиюя, в свое время закончившего академию в Японии и знающего японский язык. Однако расчеты Чан Кайши не оправдались: японцы выдвинули унизительные требования:

— ни один китаец не должен появляться на улицах нового торгового района;

— никаким китайским войскам не разрешается пользоваться железными дорогами Циндао — Цзинань, Тяньцзинь — Пукоу;

— все китайские войска должны быть отведены на 20 ли от Цзинаня.

В Цзинань выехал министр иностранных дел Хуан Фу. Прибыв на место, он обнаружил, что окружен плотным кольцом японских солдат. Хуан, полагавшийся на свой японский язык, решил, что сумеет все же договориться с Фукуда. В ответ на вежливую просьбу о встрече с ним Хуан получил документ. Из него явствовало: основная причина конфликта в Цзинани — нападение китайцев на японских резидентов. Министр отказался поставить свою подпись, как он считал, под фальшивкой. Раздался грубый окрик: «Мы прикончим тебя!» Восемнадцать часов его продержали в японском штабе и только после того, как он написал на документе «читал», отпустили.

Двадцать японских солдат появились в департаменте специального уполномоченного по иностранным делам провинции Шаньдун. Они предъявили тяжкое обвинение: два солдата японской армии были якобы убиты из окна этого здания. Начался настоящий погром. Шестнадцать чиновников оказались пленниками распоясавшейся солдатни. Японский офицер приказал уполномоченному по иностранным делам Цай Гунши стать на колени и рассказать, кто все же стрелял. Чиновник отказался подчиниться грубому насилию. Офицер на его глазах застрелил одного из чиновников. Затем оккупанты начали глумиться над несчастными жертвами: отрезали им носы, уши. Вскоре все служащие пали под пулями убийц. Цай робко попытался протестовать, но удар приклада свалил его, а пуля в голову довершила трагедию.

Японцы явно провоцировали столкновение. Окружавшие Чан Кайши политики требовали принятия решительных мер против агрессора, но он упорствовал. В ночь на 4 мая Чан Кайши отдает приказ основным частям отойти на северный берег Янцзы. Войска потянулись на юг, а им вдогонку устремились японские самолеты, на отступавших в панике солдат обрушились бомбовые удары с воздуха. Чан основал свою резиденцию в 17 км от Цзинани. В городе еще оставались части во главе с полковником Ли. Вскоре Фукуда проинформировал Ли — оставшиеся здесь китайские подразделения могут беспрепятственно покинуть город через восточные ворота, у которых нет охраны. Полковник Ли, доверившись японскому командованию, повел свои части в 9 часов вечера к восточным воротам. У выхода из города его части встретил шквал огня атакующих японских подразделений. Во время инцидента погибло 3254 китайца, 1450 получили тяжелые ранения. Японские потери составили 15 убитых и 15 раненых.

Токио направило в Цзинань генерал-лейтенанта Мацуи Иванэ из разведки генштаба. Соглашение, подписанное между китайскими и японскими представителями, предусматривало полный вывод японских войск из провинции Шаньдун. Специальной комиссии поручалось определить ущерб, нанесенный местному населению. Но в документе даже не упоминалось об ответственности за конфликт, за убийство китайских чиновников. Одна из главных забот Чан Кайши заключалась в том, чтобы китайцы поверили: единственно разумное решение в этих условиях — только курс на компромисс, но никак не борьба.

По мере приближения войск Нанкинского правительства к Пекину правительство Танака все больше опасалось за интересы Японии в Маньчжурии. Японская сторона склоняла маньчжурского милитариста Чжан Цзо-линя к поиску, конечно на приемлемой для Японии основе, общего языка с Гоминьданом.

Япония была практически готова к прямому вмешательству в гражданскую войну. «Война в настоящее время распространилась на районы Пекин — Тяньцзинь, — сообщил Чан Кайши японский представитель в Пекине. — Если она распространится и на Маньчжурию, императорское правительство Японии вынуждено будет ради обеспечения мира и безопасности Маньчжурии предпринять соответствующие и эффективные меры». 18 мая командующий Квантунской армией отдал приказ разоружать любые китайские части, вступившие на территорию Маньчжурии.

В июне 1928 года войска Янь Сишаня овладели Пекином, что способствовало упрочению позиций Чан Кайши в политической жизни страны. Попытки маньчжурского милитариста Чжан Цзолиня проявить самостоятельность в отношениях с Японией обошлись ему слишком дорого. Диверсионная группа японской разведки взорвала вагон, в котором ехал Чжан Цзолинь. Когда войска Чан Кайши совершали триумфальный марш по улицам Пекина, сын погибшего Чжан Цзолиня Чжан Сюэлян направил своих эмиссаров в ставку Чан Кайши. Молодой маршал — а Чжан Сюэлян унаследовал это звание, — памятуя о виновниках смерти своего отца, стал искать поддержки у Чан Кайши.

20 июня лидеры Гоминьдана изменили название Пекина (Северная столица) на Бэйпин (Северный мир). Это было отнюдь не новое название: до XIV в. Пекин был известен как Бэйпин. Решение должно было символизировать успех в борьбе за спокойствие в «Поднебесной».

Чан Кайши получает пост председателя Государственного совета в Нанкинском правительстве. Это почетно. Но реальная власть у него, как у главнокомандующего вооруженными силами. В прессе Чана величают не иначе как президент Китайской республики.

Чан Кайши не мог не понимать, что любые его шаги, направленные на объединение страны, будут с подозрительностью восприняты правящими кругами Японии, даже декларируемое в Нанкине намерение добиться единства нации в Токио встретят с нескрываемым раздражением. Вскоре после того как гоминьдановские войска вошли в Пекин, Чан Кайши обратился к соратникам по партии: «Будет ли закончена наша революция или нет, зависит полностью от дипломатической активности, от того, будут ли отменены неравноправные договоры». В этом направлении и последовала дипломатическая активность. Все представители иностранных государств узнали из специального заявления китайского правительства (7 июля 1928 г.), что для Китая нет более важной задачи, чем разрушение системы неравноправных договоров.