Николай Зенькович - Маршалы и генсеки

На склоне лет, итожа жизнь, супруга всесильного когда-то человека пришла к поразительно точному заключению, которое во многом помогает понять трагедию личности Берии. Человек должен думать только о своей Родине, считает Нина Теймуразовна. Никакой другой народ не оценит его труд. Перед ней пример Джугашвили, Орджоникидзе, Чхеидзе, Церетели, Ену-кидзе, Гегечкори, Берии и многих других. Они свято верили в то, что боролись за счастливое будущее всех народов Земли, ради какой-то общей благородной цели. Ну и что вышло из этого? Они ни в чем не пригодились ни своей Родине, ни своему народу. А другие народы отвергли их труды. Вышло, что все эти грузины умерли без Родины…

Неожиданная мысль, не правда ли? Хотя судьбу названных Ниной Теймуразовной грузин разделили сейчас многие известнейшие в советскую эпоху армяне и азербайджанцы, татары и башкиры, белорусы и украинцы. Рухнули памятники героям-интернационалистам, улицы получили новые (нет, старые!) имена, закрываются музеи. Действительно, труды людей, сгоревших в пламени борьбы за осуществление великой идеи, оказались ненужными никому — ни Центру, ни своей малой Родине…

Путь Берии к кремлевским высотам — типичный путь функционера из глубинки. Чтобы заметили в Москве, надо было прежде всего зарекомендовать себя пламенным интернационалистом, то есть интересы «старшего брата» ставить выше интересов своего народа. Берия поступал как сотни, тысячи других подобных ему не лишенных честолюбия молодых людей из провинции. Жажда власти притягивала их, как магнит. С приходом большевиков на Кавказ стало ясно каждому здравомыслящему человеку: самореализоваться можно только в одной-единственной — служебной — деятельности. Частная собственность отменена, всякая торговля, кроме государственной, запрещена, предпринимательство подпало под уголовный кодекс. Остается лишь одно — служебная карьера. И вот у каждой лестничной ступеньки сгрудились толпы мускулистых, поджарых людей, стремившихся забраться как можно выше. Само собой, без взаимного расталкивания тут не обойтись. Как и без хитроумных уловок, затейливых подсечек, неожиданных подножек, с помощью которых каждый норовил обойти соперника.

Вот почему не выдерживают серьезной критики попытки изобразить Берию недалеким, лишенным интеллекта субъектом. На пресловутом партийном пленуме, о котором уже упоминалось, бывшие соратники Берии утверждали, что он был невеждой, не прочитал ни одной книжки, не представлял, что такое марксизм, никогда не заглядывал в труды Ленина. Представления о Берии как о полуграмотном, крайне примитивном и чрезвычайно ограниченном самодуре живучи по сей день. Не будем выяснять, что их питает, это, по-моему, и так понятно. Попробуем разобраться, имеют ли они под собой основания.

Говорят, что коммунистическая пропаганда была лобовой, а потому и неэффективной. Полноте! Ничего не зная, например, о Берии, мы уже испытывали к нему антипатию, а то и ненависть, считая олицетворением зла, называя деспотом, тираном, палачом. Не был в свое время исключением и автор этой книги. Поэтому для меня потрясающим открытием стало то, что два полукруглых здания на площади Гагарина в Москве, увенчанные наверху статуями, построены по проекту… Берии. Сотни тысяч москвичей, ежедневно снующих мимо этих домов, уверен, поныне не подозревают, кто задумал, а затем воплотил их на ватмане. Лаврентий Павлович, оказывается, был весьма разносторонним человеком, довольно щедро одаренным от природы разными талантами. Он прекрасно рисовал и пел, очень любил музыку, слыл крупнейшим знатоком оперного искусства. Когда люди, близко знавшие Берию, рассказали мне, что у него была уникальная коллекция пластинок классической музыки, а грозного хозяина Лубянки видели плачущим, когда он слушал прелюдию Рахманинова, я воскликнул: а как же тогда быть с распространенной версией о нравственной пустоте его души? Невероятно!

Я побывал в селе под Сухуми, где он родился. Там еще недавно жили старики, которые помнят его подростком. В рассказах земляков он предстает способным, умным от природы пареньком. Никакой злости или неприязни — исключительно доброжелательное отношение сохранилось и у бывших его соседей по большому тбилисскому дому, где Берия жил до переезда в Москву, занимая крупные посты в Грузии. С трудом верится, но ведь это факт: будучи первым секретарем ЦК компартии Грузии, он в свободное время самолично установил во дворе дома турник, кольца, другие спортивные снаряды. Ну, ладно, этому еще можно не удивляться — каких иногда чудачеств не отмачивают знаменитости! Но чтобы каждое утро делать в построенном своими руками спортгородке зарядку с соседскими ребятишками — согласитесь, на такое способен далеко не каждый нынешний представитель власти, считающий себя чистокровным демократом.

Поистине таинственна объявленная мрачной душа этого человека. И никто еще не пытался заглянуть в ее потаенные закутки. Одно несомненно, и в этом я убедился в ходе своих архивных изысканий: если Берия дьявол, то дьявол с человеческим сердцем.

Свой среди чужих, чужой среди своих?

Представляете мое состояние, когда мне удалось отыскать совершенно иное, отличное от официального, толкование знаменитой бериевской амнистии 1953 года? Ни за что не догадаетесь, кому оно принадлежит! Клименту Ефремовичу Ворошилову, который не жалел самых черных, самых оскорбительных эпитетов в адрес недавнего соратника. «Негодяй», «мерзавец», «подлый авантюрист» — вот словесные перлы, которыми изобилует речь Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Но и Ворошилов вынужден был признать, что амнистия — благородное, гуманное дело. Оценка неслыханная, ведь все осуждали Берию именно за то, что наводнил страну выпущенными из тюрем уголовниками. Эта версия имеет хождение и в наши дни — вспомним хотя бы перестроечный кинофильм «Холодное лето 1953-го».

Надо ли удивляться, что вырвавшиеся нечаянно слова Ворошилова на пленуме сорок лет общественности были неизвестны. Их тщательно скрывали от огласки. И было за что. Отметив в унисон другим выступающим — да, в акте амнистии много такого, что может быть названо от «лукавого», Ворошилов тем не менее назвал его до известной степени полезным. Эта оценка дана на основании личного ознакомлений Климента Ефремовича с судебной практикой и ее результатами. Он убедился, что в этой области дела обстоят, прямо нужно сказать, неважно. Суды работали много и, как признавал Ворошилов, применяя законы, в особенности указы от 4 июня 1947 года об охране общественной и личной собственности, выносили не в меру жестокие приговоры часто за пустяковые преступления и даже простые проступки большому количеству людей.