Николай Каманин - Летчики и космонавты

И вот с этой дивизией, ставшей мне родной и близкой, пришлось расстаться. 1 марта 1943 года начальник штаба полковник Ф. С. Гудков передал мне приказ: дивизию сдать другому командиру, а самому лететь в Москву.

— Кто назначен? — спросил Гудкова.

Федор Семенович — опытный штабной работник. Я уверен, что ему это было уже известно. Но как всегда в таких случаях, ответил неопределенно:

— Точно не знаю. Слышал, вроде полковник Агальцов.

— Агальцов?

— Вы его знаете?

Еще бы не знать! В авиации этот человек был известен как видный авиационный командир и политработник, боевой коммунист.

Сын тульского крестьянина Филипп Агальцов в 1919 году девятнадцатилетним парнем вступил в Красную Армию, а затем и в партию большевиков. В гражданскую войну он был лихим пулеметчиком. В тридцатых годах окончил Военно-политическую академию имени В. И. Ленина. Работал комиссаром эскадрильи. По зову сердца поехал в Испанию, где вел политическую работу среди наших летчиков-добровольцев в период первой битвы с фашизмом.

Из Испании комиссар Агальцов вернулся в 1938 году и стал членом Военного совета ВВС. Через два года его назначили командиром бомбардировочного полка, а в первые месяцы войны — начальником Тамбовской авиашколы, которая была эвакуирована в Среднюю Азию.

В Средней Азии и встретился я с Ф. А. Агальцовым. Как командующий ВВС округа, я сумел помочь школе и ее начальнику наладить нормальный учебный процесс в новых условиях. Неторопливым в принятии решений, опытным командиром, навсегда сохранившим комиссарскую жилку — таким я знал полковника Агальцова в Средней Азии.

Филипп Александрович Агальцов, приняв от меня дивизию, не расстался с ней почти до конца войны. Уже при нем она стала гвардейской, а сам он — генералом. После войны генерал Агальцов много лет успешно работал в Военно-Воздушных Силах. Стал маршалом авиации, командующим авиацией дальнего действия. Встречаясь, мы не раз вспоминали тот день, когда один из нас сдал, а другой принял боевую, обстрелянную, закаленную 292-ю дивизию, ставшую 9-й гвардейской.

Напутствие маршала А. А. Новикова. — Трудности и радости. — Командир дивизии Г. Ф. Байдуков. — Как мы получали истребители. — Перелетаем на Степной фронт — Радиоучение. — Учебные полеты — К боевым действиям готовы.

— Наша авиация расправляет крылья. Промышленность дает все больше и больше самолетов, летные школы стали выпускать не сотни, а тысячи хороших летчиков. После Сталинграда на многих фронтах советская авиация господствует в воздухе. Отлично зарекомендовали себя штурмовики. Ваша дивизия — хороший тому пример. Но теперь она для вас — бывшая. Пришло время думать о более крупных масштабах. Вам поручается сформировать штурмовой авиационный корпус. Приказ о вашем назначении подписан. Желаю вам успехов, полковник Каманин.

Так меня напутствовал на новую должность командира штурмового авиационного корпуса генерал, ныне Главный маршал авиации, А. А. Новиков. С мая 1942 года и до конца войны он был командующим ВВС Красной Армии. В его кратком напутствии было много такого, что звало к осмысливанию происходивших событий.

В 1943 году у нас действительно появилось много самолетов-штурмовиков. Это радовало. Наша авиационная промышленность сумела выпустить в тот год 35 тысяч самолетов, значительную часть из них составляли новые типы истребителей и штурмовиков ИЛ-2. Созданные на всех фронтах воздушные армии стали мощными авиационными объединениями. На периоды наступлений эти объединения усиливались авиационными корпусами резерва Главного командования. К июлю 1943 года таких корпусов насчитывалось 22. Но это к июлю, а мне еще в марте было поручено формирование одного из таких соединений резерва Ставки. Срок готовности корпуса к боевым действиям опять был до предела кратким.

О командире и штабе еще в давние времена говорили примерно так: «Сильна рать воеводою» или «Ничто так не портит войско, как слабая команда». Хочешь добиться успеха в бою — подбери знающих дело людей в штаб, в инженерную службу, найди хороших связистов, тыловиков — такова истина, известная каждому командиру. Но как решить эту задачу?

С первых же шагов в роли командира 8-го смешанного авиационного корпуса (САК) я столкнулся с множеством трудностей. В резерве офицеров было очень мало, приходилось выпрашивать их в частях, а это не так просто. Шли только в порядке выдвижения, с повышением в должности.

В это беспокойное для меня время были и радостные дни. Особенно запомнилось 18 марта. В этот день в «Правде» был опубликован указ о присвоении мне генеральского звания. Друзья искренне поздравили меня и пожелали высоко нести честь советского генерала. Другое очень радостное событие в этот день: получил телеграмму о том, что моя семья вылетела из Ташкента в Москву. Кончилась пустота в московской квартире, а сама Москва для меня стала вдвое дороже и родней.

Промчались дни напряженной и довольно-таки суматошной работы, и вот уже обозначились контуры боевой организации соединения. Штаб корпуса разместили в деревне Б. Кузнечиково. Сюда прибывали все новые группы офицеров. В распоряжении управления корпуса появилась эскадрилья и рота связи.

Много, но без суеты и излишней спешки трудился начальник штаба корпуса полковник Георгий Иванович Яроцкий. Инженерную службу корпуса возглавил офицер Григорий Петрович Лешуков, ставший впоследствии генералом. Начальником политического отдела был назначен полковник Николай Яковлевич Кувшинников, опытный политработник, хорошо знающий тонкости службы в авиации.

В корпус вошли две штурмовые авиационные дивизии (ШАД). Одной из них, 212-й ШАД, командовал полковник Георгий Филиппович Байдуков. Его имя было широко известно и в нашей стране и за рубежом как члена чкаловского экипажа, прославившегося в довоенные годы дальними перелетами.

Мы встретились с Георгием Филипповичем Байдуковым на одном из полевых аэродромов. Шли учебные полеты, командиры проверяли подготовку молодых летчиков.

— На голодном пайке сидим, — хмурясь, сказал мне после обычных приветствий полковник Байдуков.

— Знаю, Георгий Филиппович, знаю. Нет горючего.

— И в верхах знают?

— Знают. Каждый день ведем далеко не дипломатические переговоры. Горючее идет на фронт — вот и весь разговор.

— Старая песня, — посуровел Байдуков, — экономим граммы на учебных полетах, а потом из-за этого теряем тонны в бою из-за недоученности летчиков.

— Если бы только горючее.

— Вот именно. Сейчас, пока погода стоит отличная и не раскисли аэродромы, нам бы и полетать.

— Ладно, Георгий Филиппович, не будем друг другу плакаться в жилетки. Расскажи подробнее о командирах полков, о комэсках. Чем сильны, в чем хромают?