Виктор Розов - Удивление перед жизнью
- Название:Удивление перед жизнью
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Вагриус, 2000
- Год:2000
- Город:Москва
- ISBN:5–264–00049–2
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Виктор Розов - Удивление перед жизнью краткое содержание
Он родился, когда началась Первая мировая война.
Познал голод, холод и страх, принесенные революцией и войной Гражданской.
На Великой Отечественной он, юный актер Театра Революции, был тяжело ранен и чудом остался в живых. Он терял близких, не имел крыши над головой, переживал творческие трудности…
И все‑таки Виктор Сергеевич считает себя очень счастливым и везучим человеком.
Он благодарен судьбе и за испытания, выпавшие на его долю, и за счастье жить, любить, растить детей, заниматься любимым делом, и за множество замечательных людей, встреченных им на жизненном пути… Он смотрит на мир широко раскрытыми, ясными глазами, полными ожидания. Ему интересно жить.
И он очень хочет, чтобы мы тоже поняли, что жить — в самом деле интересно.
Удивление перед жизнью - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Я запомнил все это совсем не потому, что мне было любопытно. Я не принадлежу к категории людей, которые спешат взглянуть, кого и как раздавила автомашина или как выглядит вытащенный из воды утопленник. Я остолбенел, окаменел. И так как весь этот трагический момент длился, видимо, меньше минуты, я и не успел прийти в себя. Да и что можно было сделать? Чем помочь? Бежать спасать? Как? Двери тамбура заперты. Не было у меня этих мыслей, они и не успели прийти в голову. В жизни моей был случай, когда я тоже не мог спасти человека, тонущего в ночной Волге в пяти шагах от меня. Безвыходные ситуации… Знаешь, что ты ни в чем, решительно ни в чем не виноват, а все же где‑то на самом дне души навсегда остается горький осадок.
А вот и Алма — Ата. Роскошные горы Алатау и как бы в почтительном поклоне перед ними у их подножия распластался город. Нет, не скажу, что я ахнул, как, например, при виде Самарканда или Бухары. Серый город. Только здание оперного театра, недавно построенного, эффектно смотрится на фоне гор. Гостиница — ничего особенного. Маленькая комната на двоих. Сосед — командированный.
В первую же ночь приключение. Что меня разбудило в пять утра, не знаю, — видимо, шорох. Я открываю глаза и замираю, фантастическое явление: брюки моего соседа, висевшие на спинке стула около его кровати, медленно и как бы осторожно плывут высоко в воздухе. Плывут к окну, к открытой форточке. Та самая интуиция, о которой ученые пишут, что именно ей мы обязаны всеми великими открытиями, всеми гениальными полетами мысли и истинно художественным творчеством, эта самая интуиция моим горлом издает крик и в молниеносном прыжке бросает меня на подоконник. Брюки падают на пол, и я вижу, как от нашего окна в голубом утреннем сиянии во все лопатки улепетывает лохматый парень с удочкой на плече. Все было прозаично. Комната наша помещалась на первом этаже. «Рыбак» закинул в номер удочку, подцепил на крючок брюки и, как хорошую рыбину, осторожно тянул их в форточку. От моего крика «рыба» сорвалась. Сосед благодарил. И действительно, командированному никак нельзя было оказаться без брюк.
Театр строился. Вернее, перестраивалось старое здание кинотеатра. Наталья Ильинична походила на полководца в самом пылу развернувшегося сражения. Размах у нее был широкий. Ей хотелось не только воздвигнуть театр со статуями и золотым залом, но и соорудить вокруг него павильоны, детское кафе, парикмахерскую, аттракционы. Прекрасному скульптору Иткинду, оказавшемуся в далекой Алма — Ате, уникально работавшему по дереву, были заказаны статуи. И вот уже величественный деревянный Джамбул с домброй в руках сидит по — восточному в золотом зале фойе…
Организовать новый театр, да еще республиканского масштаба, — это великое дело. Но именно организационная стихия была желанной средой, воздухом, даже озоном, которым полной грудью дышала Наталья Сац. Я уже говорил: Наталья Ильинична магически очаровывала сильных мира сего, и в результате этого колдовства появлялись кирпичи, гвозди, штукатурка, мануфактура, обувь, рабочие, оркестранты, люстры, кресла, бутафория и все прочие строительные материалы, штатные и внештатные единицы. И это в то время, когда всем все по карточкам, по граммам, по самому особому распоряжению. В ее руках работа кипела, она не знала покоя, и от нее не знал покоя никто.
Моя роль была локальной. В труппе театра числились только два профессиональных актера — старик Вересов и молодой коренастый, самого русопятого вида мужичок — актер, он же директор театра Николай Константинович Ангаров. Основную часть труппы составляла совсем юная молодежь, набранная из городских са — модеятельных кружков или даже просто «по призыву». С этой труппой я должен был ставить спектакль «Снежная королева», а самое главное — преподать хотя бы азы сценического искусства.
И вот началось! Откуда у меня тогда были такая храбрость и чистая безответственность, и сейчас не понимаю, но я бросился учить юных артистов решительно всему, что знал, чему научился сам в театральной школе Театра Революции. Я занимался с артистами этюдами, техникой речи, постановкой голоса, читал лекции о театре и сценическом искусстве, выкладывал без остатка все- все, что знал.
Молодежь была изумительная. Она овладела мной, я овладел ею: мы были одно целое. Ни цинизма, ни скепсиса, ни расчета, только упоение делом. Мы с утра до ночи не выходили из театра. Учились и репетировали, больше нас не интересовало ничто.
И учились, и репетировали без болтовни, которая сейчас буквально разъедает творческий процесс в театрах. Стоит режиссеру раскрыть рот, как актриса или актер перебивает и начинает высказываться по поводу своей роли, излагая свои «идейные» концепции и задавая ряд мучительнейших вопросов, совсем не относящихся к делу. Да иные режиссеры и сами любят показать эрудицию — замучить речами.
Дисциплина у нас была идеальная. Это слово даже не подходило к нашей жизни. Энтузиазмом были охвачены и все технические цеха. Куда бы ни приходили — в реквизиторскую, бутафорскую, костюмерную, — все доброжелательны, старательны, у всех желание сделать как можно лучше.
Позже из Москвы приехали и несколько молодых актеров, тоже энтузиастов дела. Была приглашена для организации педагогической части театра Надежда Афанасьевна Литвинович, опытнейший педагог Центрального детского театра.
Единственный конфликт возник у меня с оркестром. Музыканты подобрались в возрасте, тертые — перетертые. Сегодня играют на свадьбе, завтра на вечеринке, послезавтра на похоронах— лабухи, как по неведомым причинам их называют. Не все, но, видимо, большая часть. Когда пошли репетиции с оркестром, эти самые лабухи вели себя в оркестровой яме довольно развязно — громко переговаривались, смеялись, гремели стульями, мешали всем.
Я вежливо попросил их вести себя потише. Безрезультатно. И вот на одной из репетиций я прервал работу, попросил всех юных актеров выйти на сцену, подойти поближе к оркестровой яме. Сам я поднялся на подмостки и, обращаясь к оркестрантам, сказал:
«Пожалуйста, встаньте». Несколько удивленные и даже растерявшиеся пожилые люди встали. Возникла полная непонятная тишина, и я произнес речь примерно такого содержания: «Уважаемые оркестранты! Вы люди пожилые, жизнь уже наложила на вас свой тяжелый отпечаток. У вас, вероятно, есть основания быть и циничными, и распущенными, и даже развязными. Но вот перед вами стоят юные актеры, молодые люди, которые горячо верят в святость своего дела, трудятся с радостью и надеждами. Они только входят в жизнь, верят во все хорошее. Не мешайте им жить, не заражайте их вашей испорченностью. Это нехорошо, это в самой высокой степени безнравственно. Ради молодых ведите себя хорошо. Пожалуйста, садитесь».
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: