Клаудия Кардинале - Мне повезло

Еще одним спокойным и красивым до умопомрачения человеком был Пол Ньюмен. Когда я жила в Голливуде в его доме, то чувствовала его присутствие в окружавшем меня воздухе, спала в его постели и плавала в его бассейне.

Потом мы встречались довольно часто. Глаза у него как море: в них так и хочется окунуться.

А Ли Мэрвин? Мы работали с ним в фильме Ричарда Брукса «Профессионалы». Он пил. Пил постоянно и много: после окончания съемок, вечером, я провожала его в бар, а на следующее утро забирала и отводила на съемочную площадку. Он сидел в баре в одиночестве и пил. Но это не отражалось на его удивительных актерских способностях. И не делало его менее любезным.

Очень несчастной, как всем известно, была Рита Хейуорт. Я работала с ней и с Джоном Уэйном в фильме Хатауэя о цирке. Ей было тогда сорок пять лет, но в картине она играла мою мать, а Уэйн — моего отца. В то время мне было двадцать. Тогда еще Рита отличалась красотой. Но пила безбожно. Думаю, играть мать двадцатилетней девушки ей было очень обидно.

Джон Уэйн тоже был обаятелен. Он подарил мне свой стул, вернее, копию стула, который ему когда-то, во времена съемок «Красных теней», подарил Джон Форд. И еще он подарил мне кофейную чашку с надписью «Дюк»… Джон относился ко мне с большой теплотой и восхищением — как если бы я действительно была его дочерью. Он ввел меня в свой дом, познакомил со своими детьми… Его стул сопровождал меня на протяжении всей моей кинокарьеры, над каким бы фильмом я ни работала. Стул этот очень хорош: с высокой спинкой и с большими карманами по бокам — для сценариев.

Знала я и Роджера Мура, красивого, симпатичного и улыбчивого — наконец-то! — даже в жизни.

Но лучшим американцем в моей памяти остается Эллиот Гулд — не самый красивый, но, безусловно, самый обаятельный, несмотря на то что он настоящий безумец.

Когда мы с ним познакомились, все в нем было непредсказуемо: его безумие проявлялось не столько в поступках, сколько в образе мыслей… Этот человек мог говорить об одном, потом совершенно неожиданно перескочить на другое. У него острейший ум и поразительная способность удивлять собеседника. Похоже, фильм «Как невозможно быть нормальным» скроен именно по его мерке: уж сам-то он, к счастью, (потому что в этом его обаяние), действительно никак не может считаться нормальным.

Со многими из этих красавцев мне довелось играть любовные сцены. С некоторыми я играла охотно, и даже очень охотно: с Аленом Делоном или Бельмондо, например. Да и с Ланкастером и Мастроянни тоже. С другими — с Родом Стайгером или Телли Саваласом с куда меньшим удовольствием: хотя я и актриса, но все-таки всегда оставалась женщиной и все воспринимала, как любая женщина…

Что касается любовных сцен в моих картинах, то самой нелепой, насколько мне помнится, была та, в которой я снималась с Генри Фондой в «Однажды на Диком Западе». Он был ужасно скован, даже больше, чем я, еще и потому, что за всю свою долгую актерскую карьеру никогда не играл такой горячей сцены. А Серджо Леоне пришла в голову фантазия устроить пресс-конференцию, посвященную фильму, именно в тот день, когда снимался этот эпизод. И вот нам пришлось отвечать на вопросы сотни журналистов, лежа вдвоем в гамаке, приподнятом на два или три метра над «партером». Вдобавок ко всему в группу журналистов затесалась и жена Генри… А мы там, наверху, не скажу, чтобы были совсем голые, — я вообще никогда не снималась обнаженной, — но выглядели весьма «секси»…

А потом был фильм с Жан-Полем Бельмондо — «Картуш». Он — один из очень немногих моих коллег, с которым у меня была маленькая любовная интрижка, очень короткая и прошедшая без последствий.

Съемки «Картуша», особенно любовные сцены, были сплошным безумием. Бельмондо — еще один сумасшедший… Съемки велись в Песенас, и жили мы в загородной гостинице. Он постоянно придумывал всякие шутки и забавы — и на съемочной площадке, и вне ее. Чего он только не вытворял в гостинице: по ночам опустошал номера, выбрасывая из окон даже мебель. А на меня возлагалась обязанность чуть ли не каждое утро ходить к директору и вымаливать у него прощение. Жан-Поль говорил: «Иди, Клаудия, к нему с бокалом шампанского, и все уладится…»

Об Алене Делоне я слышу только отрицательные отзывы: все твердят, что он заносчив, груб с людьми, неприятен в общении.

Недавно я с ним пару раз встречалась и почувствовала в нем какую-то горечь: быть может, жизнь и карьера его оказались не такими, на какие он рассчитывал и каких заслуживал. Возможно, из-за этой горечи люди считают его злым и грубым. Не всегда нам, актерам, удается работать с такими мастерами, как Лози или Висконти. Действительность часто угнетает человека.

Лично я во время одной из встреч — то была какая-то акция во дворце Бобур, во время которой показывали фрагменты из «Леопарда», — нашла его таким нежным, ласковым… На протяжении всего вечера он держал меня за руку, а увидев себя на экране, так сжал ее, что едва косточки не сплющил.

Он был очень ласков и с моей сестрой Бланш, которая тоже присутствовала на вечере.

Я подумала, что Ален сохраняет нежность и душевность — я могу и хочу это засвидетельствовать — по отношению к людям, с которыми он делил лучшие, счастливые годы своей жизни и карьеры. Такой он и со мной, потому что я напоминаю ему о самых светлых моментах его жизни.

Не так давно, в 1991 году, я встретила первого актера, вошедшего в мою жизнь, того, кто ждал меня вместе с продюсером у дверей школы в Тунисе, чтобы спросить, не хочу ли я сняться в кино. Я имею в виду Омара Шарифа. Мы снимались с ним в картине Анри Вернея «Майриг».

До чего приятна была эта встреча! Прошло столько лет, а Шариф все еще очень красив: над его обаятельным лицом не властны годы, они проходят, не оставляя следа. Видимо, это чисто восточное обаяние мужчины, который любит женщин и знает, как их покорять. Аристократ, чуть ли не князь… Всегда шампанское и икра, всегда внимание к даме, подобающее скорее королеве, чем обыкновенной женщине или коллеге.

Женщины моей профессии часто комплексуют. Мужчины же — почти всегда и почти все — держатся особняком: свои чувства они раскрывают только перед объективом кинокамеры.

Да сохранит Бог среди нас людей ироничных, любящих жизнь больше, чем свою работу. Особенно сумасшедших.

Лукино Висконти, Федерико Феллини, Джульетта Мазина, Валерио Дзурлини, Пьетро Джерми… А еще Альберто Моравиа, Эльза Моранте, Пьер Паоло Пазолини. И Рок Хадсон, Стив МакКуин, Питер Селлерс, Дэвид Найвен, Стефано Сата Форес, Сильва Кошина, Джан Мария Волонте, Россано Брацци… А в ноябре 1994 года — Берт Ланкастер…

Много их, очень много…

С Бертом Ланкастером я снималась в четырех фильмах. Это «Леопард» и «Семейный портрет в интерьере» Висконти, «Шкура» Лилианы Кавани, «Профессионалы» Ричарда Брукса. В первый раз мы встретились с Бруксом в 1962 году (тогда ему было лет сорок пять), а последний — в 80-м, когда он уже перешагнул порог шестидесятилетия.