Сергей Беляков - Ликвидатор

Телефона ни у одного, ни у другого не было.

Мы решили бить наверняка и ехать к приятелю.

Только спустившись в метро, мы поняли, какую ошибку совершили, поперев в Киев в "партизанской" форме. На боку у нас висели одинаковые противогазные сумки, хранившие тот немудреный скарб, который мы решились забрать с собой. Остальное покоилось в бригаде в толстых полиэтиленовых мешках с желтым ярлыком, и будет при случае свезено на могильник.

Два подозрительных типа в полевой форме с противогазами... Вокруг нас был постоянный людской вакуум. Нас чурались, от нас отводили глаза. Мы сидели в почетном удалении от остальных пассажиров вагона.

То же самое было и в троллейбусе.

Мы пока не придавали этому значения - нам все было в диковинку, толпы нарядно одетых людей, городской транспорт, освещенные витрины магазинов... Я осознал, насколько одичал за эти сорок дней.

Моего приятеля не было дома. Потоптались немного возле подъезда. Одолевал голод. Вечные старушки внизу, тревожно отодвинувшись на край лавочки, отправили нас в ресторан в торгцентре, за две троллейбусные остановки.

Ресторан был полон. Метрдотель, брезгливо держась на расстоянии, посоветовал нам для начала сменить гардероб, вымыться, и уж потом беспокоиться о еде. Генык побелел лицом и двинулся на него, но я схватил его в охапку и вытащил на улицу...

Киев, который мы спасали, нас не принимал.

Мы были изгоями, прокаженными в этом городе.

Обида и усталость навалились одновременно.

Вкалывая на станции, мы наивно полагали, что наши благодарные соотечественники кинутся мыть нам ноги по возвращению домой. Пусть кто-нибудь скажет, что мы этого не заслужили!

В тот вечер наши иллюзии рассеялись.

В лучшем случае, нас игнорировали. В худшем - чурались, как тяжело больных инфекционной болезнью. Наши шмотки, мы сами в глазах окружающих нас людей были опасны... Это дал нам понять таксист, которого мы сооблазнили четвертной бумажкой. Сам он считал, что радиация - не грипп, и поэтому согласился свезти на Бальзака. Кстати, он был единственным из пяти или шести свободных такси, кто рискнул притормозить возле нас.

Улица располагалась на самом краю города. Как и во всех новостройках, дома не имели номеров. Ветер выл в проулках, гоня вечный левобережный песок. Было уже около пол-одиннадцатого. Мужик, выгуливающий овчарку, махнул нам рукой в один из внутренних дворов из унитарных шестнадцатиэтажек.

Дом был тот, квартира та - но двери никто не открыл.

Я понял, что Сашка, скорее всего, "вахтует" из Зеленого Мыса, а Люда и дети, наверное, уехали к родным в Бердянск. Спустившись вниз, мы стали держать военный совет.

Командировочный опыт утверждал, что искать место в гостиницах Киева, тем более ночью - гиблое дело. Но выбора у нас не было, и мы стали ловить хоть что-то двигающееся в сторону центра.

Было холодно и сыро. Две странные фигуры в полувоенной партизанской форме топали по шоссе направлению к Киеву, голосуя редким машинам. Нам повезло: "Жигуль", владельцем которого оказался бывший чаэсовец, довез нас прямо в центр. Его подружка, пьяноватая блондинка, помахала нам из заднего окна на прощание, когда мы, совершенно разбитые и продрогшие, десантировались у гостиницы "Красная Звезда". Расчет был прямой: куда еще податься двоим подопечным Минобороны, как не в подведомственную же Минобороне гостиницу?

Хотя в этом и было больше нахрапа, чем трезвомысления, концепция сработала, и через несколько минут, не веря своему счастью, мы уже смотрели из окна нашего совершенно шикарного двухкомнатного номера - дежурный администратор над нами просто сжалилась, взяв клятву, что мы освободим номер к семи утра - на площадь Дружбы Народов. Я обнаглел вконец и спросил у горничной на этаже, не будет ли у нее чаю. И здесь нам повезло, был и горячий сладкий чай, и безумно вкусные бутерброды с сухой колбасой и сыром... Мы отмыли последнюю чернобыльскую грязь в обжигающе горячем душе и уснули, как убитые.

Последний день моей эпопеи был тоже малопримечателен. Мы с Геныком добрались до перевалки, где все тот же мордатый прапор выдал нам наши пожитки. Крысы и мыши их не тронули, но вот в углу моей сумки поселилась плесень. Надев джинсы, я констатировал факт своего существенного похудания - ремень, застегнутый на последнюю дырку, едва держал их на торчащих костях бедер...

Киевский вокзал встретил нас патрулями, огромным контингентом совершенно разношерстных партизан, за которыми эти патрули охотились, гамом толпы и дикими очередями в кассы. Каким-то образом мы выбили себе билеты: я взял СВ (гулять так гулять!) в Днепр, а Женька - какой-то сложновариантный билет в Донбасс.

Наш последний совместный ужин прошел на славу. Мы забили столик в ресторане "Крещатик", поближе к кухне, и перепробовали почти все меню. Это, в сочетании с нашими скромными шмотками, неопровержимо убедило официантку в том, что мы недавно освободились из "зоны"...

Мы действительно были из зоны. Но не из той.

Мы заказали грибы в сметане, запеченные в глечике. Они были не чета нашим, оранским, но все равно вкусными до беспредела.

Бутылка водки сделала нас более великодушными к предательскому городу. Женька посадил меня в вагон - его поезд отправлялся позже, мы обнялись на прощание и пообещали писать друг другу.

Попутчика в купе у меня не было. Когда поезд тронулся, я обессиленно упал на постель. Что-то мокрое текло у меня по щекам, полуявь, полусон, полубред мотали меня по ЧАЭС, десятки, сотни лиц, знакомые и незнакомые, окружали меня, я задыхался от приторно-сладкого воздуха в подвале главкорпуса, я кромсал ненавистный битум на крыше, я полумертвой бабочкой бился в истерике у засохших роз в заброшенном парнике - и над всем этим возвышалась проклятая стена четверки, какой я запомнил ее с первого дня...

Станция с трудом отпускала меня.

Мой Чернобыль кончился.

Очень хотелось написать традиционно: "Прошло ХХ лет. Я (сделал то-то, достиг того-то), но по-прежнему, когда на душе нет сна... " - и прочее стандартное дерьмо.

Не так.

Да, прошло семнадцать лет.

Да, за эти годы моя жизнь изменилась до неузнаваемости. Я сам изменился.

Я перебрался в другой мир. В тот, о котором, к моему глубочайшему сожалению, на моей бывшей Родине сложилось совершенно искаженное мнение, базирующееся на куче дурацкого целлулоида со львом, рыкающим из кольца.

Я научился ценить местный юмор, может быть, слегка грубоватый на изысканный вкус, но тем не менее очень похожий на наш. Я смирился с заскорузлостью здешних стандартов, которые основаны на четырех базовых вариациях вкусовых добавок - но благодаря тем же заскорузлым стандартам я могу с закрытыми глазами менять лампочки, водопроводные краны и замки (и резьба подойдет, и размер будет штатным, и болты - одинаковыми). Я перестал пространно рассказывать о своем состянии в ответ на вопрос "How are you?", убедившись в том, что это мало кого пилит, разве что ты уже drop dead... Я выучил правила другого спорта, по иронии называемого футболом, и вполне квалифицированно участвую в мини-тотализаторе со своими сослуживцами. Я регулярно плачу налоги, стригу траву, в меру соблюдаю скоростной режим (не более 10 миль в час сверх вывешенного предела), так же в меру хаю президента, жарю мясо на ББКью, пью водянистое местное пиво...