Игорь Кон - 80 лет одиночества

С тестами в нашей психологии и сейчас не все гладко. Конечно, есть формально утвержденные международные тесты. Но на покупку и отработку нового инструментария денег зачастую нет. В результате начинается самодеятельность, которая сама по себе может быть даже талантлива, но только сравнивать полученные результаты будет не с чем. Недавно мне попалась на глаза интересная статья с применением теста маскулинности, данные в целом были правдоподобны, но все специальные термины имели какой-то странный, непривычный смысл. Спросил специалистов – говорят, что автор использовал плохую адаптацию устаревшего теста, каким никто в мире не пользуется.

Но вернемся к дружбе. Не будучи уверен в надежности вербальных методов, я лично проверял их в крымской Малой академии наук «Искатель», причем ребята сами вручную обсчитывали весь материал. Оказалось, что тема их очень волнует и в условиях анонимности они готовы отвечать на вопросы вполне правдиво. Единственная просьба была – нельзя ли повторить опрос, потому что, произведя «инвентаризацию» своих дружеских отношений, некоторые подростки хотели изменить данные ими в начале анкеты определения дружбы. Позже один мальчик, почувствовав себя одиноким в армии, даже просил меня прислать ему анкету, чтобы заново обдумать и оценить круг своего общения.

Основное исследование проходило в Ленинграде. Это был недолгий период, когда у меня существовали хорошие отношения с обкомом партии. Обкомовские работники даже вызвались позвонить в школы, чтобы там не боялись, но сведущие люди сказали: «Ни в коем случае! После звонка из обкома ни один директор не поверит, что это не официальное обследование, и вам будут всячески мешать». В конечном счете, школы отобрали с помощью педагогической части ТЮЗа, директора даже снимали ребят с уроков. Зато в первом же вузе начались придирки – нет ли в анкете крамолы, так что обкомовский звонок все-таки потребовался.

Много проблем было с обработкой данных, которой занимался Володя Лосенков. Ни Министерство просвещения, ни ЦК ВЛКСМ денег на эту работу (нужны были сущие гроши) не нашли. Их дала «Литературная газета», в том числе 500 наличных рублей. Что это значит, я вначале не понимал. Оказалось, что разница между безналичным и наличным рублем даже больше, чем между рублем и долларом. Безналичные деньги были вообще никому не нужны. Кроме того, еще раз подтвердилось, что советские люди неохотно и плохо делают обязательную работу, зато готовы бесплатно и с энтузиазмом делать что-то постороннее, если понимают, зачем это нужно. Когда выяснилась, что нужный нам факторный анализ лучше всего делают в Агробиологическом институте, я пришел на поклон к замдиректора и сказал ему, что мою просьбу может поддержать обком. Тот ответил: «Лично для вас – все что угодно, мы вас читаем и уважаем, а их не подключайте, они нам и так надоели. Ваших безналичных нам тоже не надо – своих девать некуда, а вот наличные для девушек, которые будут набивать анкеты, нужны». Впрочем, обошлось и без этого. Лосенков нашел какого-то парня с необходимой программой, и все было в лучшем виде обсчитано за 200 рублей.

Кроме совместных с Лосенковым научных статей, на основе этого исследования отчасти написана моя книга «Дружба», впервые опубликованная в Венгрии (1977) и в Западной Германии (1979). Затем последовали три русских издания (1980, 1987 и 1989), из которых второе было радикально переработано, потому что в начале 1980-х годов в мировой психологии появилась новая парадигма изучения личных взаимоотношений. Достаточно живо написанная книга сразу стала бестселлером, несмотря на огромные тиражи (100 + 200 + 200 тысяч экземпляров), купить ее было очень трудно. Она вошла в списки рекомендательной литературы по курсу социальной психологии и по некоторым историческим дисциплинам и переведена на несколько иностранных языков (болгарский, латышский, словацкий, испанский, молдавский, китайский, итальянский, литовский и др.). Особенно теплым был отзыв заведующего кафедрой этики МГУ профессора А. И. Титаренко, оценившего «этико-моралеведческий» аспект книги как «целое творческое событие, которое еще предстоит осмысливать и осмысливать в этике» [45].

Поскольку эта книга и некоторые мои статьи о дружбе были опубликованы также на немецком, английском и испанском языках, на них обратили внимание западные социологи (Алан Силвер, Урсула Нетцольд-Линден). Нидерландский психолог Франс ван дер Линден использовал нашу схему мотивов юношеской дружбы при исследовании дружеских отношений голландских школьников и получил вполне сравнимые результаты [46].

Самым приятным для меня было то, что книгу читали не только взрослые, но и подростки. Я до сих встречаю людей, которые рассказывают, что когда-то, в студенческие годы, эта книга помогла им разобраться в своих личных отношениях. В 2005 г. вышло новое, четвертое издание «Дружбы», дополненное новейшими историко-антропологическими и социально-психологическими данными, включая довольно интересный, как мне кажется, очерк исторических судеб «русской дружбы» и ее трансформации в постсоветском обществе.

Кроме разных других соображений, я включил в нее размышления о зависти, изложенные в докладе «Кризис идентичности и постсоветская психология» на конференции в Лас-Вегасе и опубликованные в журнале «Symbolic Interaction» (1993. Vol. 16. № 4). Для понимания природы зависти очень важен феномен общинности. Льюис Козер образно назвал общину (Gemeinschaft) «жадным институтом», а его жена, Роза Козер, подробно раскрыла, в чем именно состоит эта «жадность».

Полюбить «дальнего», о котором мы ничего не знаем, гораздо легче, чем «ближнего». По старому восточному анекдоту, однажды Аллах увидел праведника, решил вознаградить его и сказал: «В награду за твое благочестие я выполню любое твое желание, но с одним условием – твой сосед получит вдвое больше того же самого». Праведник долго думал, а потом сказал: «О Аллах, вынь у меня один глаз!»

Доказать свое превосходство над соседом можно двумя путями. Первый, положительный путь – конкуренция: «Я лучше моего ближнего и докажу это тем, что буду лучше работать и опережу его!» Второй, негативный путь основан на зависти: «Я лучше моего ближнего, и я не позволю ему жить лучше, чем я!» Соотношение этих стратегий связано не только с индивидуальными чертами, но и с социально-историческими условиями.

В доиндустриальных, крестьянских обществах (Gemein-schaft) индивиды очень терпимы к межгрупповым неравенствам, основанным на различиях в происхождении или статусе, потому что эти различия считаются естественными, неизменными и бесспорными. Уровень индивидуальных притязаний в традиционном обществе тесно связан с социальным происхождением и статусом лица. Поскольку разные сословия принадлежат к разным социальным и культурных мирам, крестьяне обычно не сравнивают себя с дворянами и не пытаются сравниться с ними. Зато они чрезвычайно чувствительны, нетерпимы и завистливы к любым успехам и достижениям лиц собственного круга (внутригрупповое соперничество и общинная зависть).