Владимир Чиков - Крот в аквариуме

Сделав паузу, он тяжело вздохнул и сказал: — Я повторяю, что изменения в моих взглядах произошли под воздействием причин политического и идеологического характера. Одну из них я уже называл — это неверие во всевозможные «измы» с цветастыми декорациями, а также в лживо пропагандируемое превосходство советского строя над капиталистическим. Вторая причина — полное неверие в политику мирного сосуществования, которая провозглашена Советским Союзом лишь для того, чтобы усыпить бдительность США. Об этом я расскажу несколько позже. О третьей причине я тоже уже говорил — это неверие в справедливость социалистического общества из-за таких вот руководителей страны, как Хрущев. До сего времени не могу понять: как можно было выдвигать на высокие руководящие должности в партии и государстве таких вот авантюристов? Ответов на подобные вопросы у себя в стране я не находил. Поэтому, оказавшись в Нью-Йорке во второй командировке, я решил обратиться к американским коллегам, работающим, как и я, в Военно-штабном комитете ООН, а через них выйти на вас. В-четвертых, я пошел на контакт с вами потому, что вся социалистическая система насквозь прогнила, что жизнь в СССР лицемерна и лжива. Между прочим, все мы сейчас живем по лжи. Теоретические посылы ведущей и направляющей коммунистической партии далеко не соответствуют практическим ее делам. Внешняя политика России стала более агрессивной и более циничной, чем американская. В нашей стране все держится на секретности. Безумие советских военных планов постоянно скрывается от народа с помощью все той секретности. Как человек, занимавшийся вопросами оценки и сопоставления ядерных потенциалов СССР и США, свидетельствую вам, что Америка отстает как в ударной силе атомного оружия, так и в средствах его доставки. Есть преимущество Советского Союза и в поражении территорий стран — сателлитов США по НАТО. Вот скажите мне, как после этого можно говорить о борьбе за мир, за разоружение, если наши страны планируют под грифом «совершенно секретно» ужасные войны?! Поэтому я считаю, что мы должны что-то делать для спасения человечества. И делать это надо уже сегодня и сейчас. Если же мы будем терять время — значит, можно потерять все…

— Послушайте, мистер Поляков, а лично вы-то что-нибудь успели сделать, чтобы сохранить это человечество? — опять прервал его Мэнли.

Топхэт бросил на него взгляд, полный презрения.

— Да, кое-что я успел сделать, — ответил он. — На официальных приемах и в личных встречах я всегда внушал своим американским коллегам из Военно-штабного комитета недоверие к концепции мирного сосуществования двух систем на принципах, проповедуемых Хрущевым. Я внушал им мысль о том, что при сегодняшнем накоплении ядерных средств мирное сосуществование призрачно, а глобальный конфликт вполне вероятен. Такой вывод напрашивается и из заявления самого Хрущева после его визита в вашу страну два или три года назад. Вы же, наверно, помните, что он сказал тогда?

— Что? — подхватил долго молчавший Джон Мори.

— Он заявил тогда, что Советский Союз скоро похоронит американский империализм. Я считаю, что большая ошибка Хрущева заключается и в том, что он продолжает недооценивать США как военную силу. А неспособность Америки победно завершить военные действия в Корее и хоть как-то прореагировать на события в Венгрии он рассматривает как военно-политическую слабость вашей страны. Исходя из этого, я готов вместе с вами делать все возможное и невозможное, чтобы обуздать такого несдержанного политика, как Хрущев, и чтобы «холодная война» не перешла в «горячую». Поэтому я считаю, что не использовать меня в этих целях было бы с вашей стороны большой ошибкой…

Американцы, весьма довольные такими его рассуждениями, улыбчиво подмигнули друг другу. Топхэт заметил это и, облегченно вздохнув, решил и дальше гнуть свою линию, чтобы окончательно убедить их в том, что он будет полезен для США:

— Побудительным мотивом, толкнувшим меня к сотрудничеству с вами, является не только несогласие с руководством моей страны, но и обида за недооценку моей личности, как разведчика. Более шести лет я не продвигался по служебной лестнице. Внеочередные звания и руководящие должности получали в основном «позвоночники» из ЦК и Совмина. Так было раньше, и так, наверно, будет всегда. Находясь в Москве в отпуске, я убедился, что наша страна живет не по законам общественного развития, а по партийным установкам из ЦК. И поэтому будущее не сулит советскому народу ничего хорошего. Другое дело — Америка! Свобода и демократия, которые начертаны на рекламных щитах Нью-Йорка и на знаменах вашего образа жизни, мне более близки и понятны, чем лозунги КПСС и бродячего призрака коммунизма.

Посчитав, что в полной мере убедил американцев в причинах своего перехода на их сторону, Топхэт с пафосом спросил:

— Так как, господа, теперь-то вы согласны на сотрудничество со мной?

Дэвид Мэнли демонстративно расхохотался и, взглянув на Джона Мори, воскликнул:

— Получается, что не мы, а он вербует нас! Мистер Нолан не зря предостерегал нас.

Джону эта реплика не понравилась, он наморщил лоб и поспешил остудить восторг своего коллеги:

— Не обращайте внимания на его слова мистер Поляков, мистер Мэнли шутит. И поверьте мне, мы очень ценим вас за то, что вы разделяете нашу борьбу с вашими «измами». Мы тоже, как и вы, считаем, что большевизм и коммунизм стали первопричиной всех бед в жизни народов социалистических стран. А чтобы доказать, что мы действительно высоко ценим вас… — Мори вытащил из кармана и положил на стол перед Топхэтом пачку стодолларовых купюр. — Это вам. Еще столько же вы получите на следующей встрече. Оплата сведений будет производиться, давайте договоримся сразу, только после их проверки и оценки в ЦРУ. Это связано с опасностью того, что вы, возможно, снабжаете нас препарированной информацией. А я и мой коллега Дэвид, — Джон перевел взгляд на устало закрывшего веки Мэнли, — при всем желании не сможем определить, достоверна она или нет. Есть и другое опасение нашего руководства: ваши сведения могут оказаться компиляцией московского разведцентра.

Поляков побагровел, но, подавив внезапно нахлынувшее мерзкое чувство, с обидой спросил:

— Значит, вы все еще не доверяете мне? — И, не давая перебить себя, быстро добавил, отодвигая от себя пачку долларов: — Я не возьму их, лишние деньги при трате их в магазинах могут вызвать подозрения со стороны моих коллег и жены. Это помешает моей личной безопасности. Не возьму их еще и потому, что ценность переданных вам сведений, как вы сами сказали, еще не определена…

Мори, самодовольно щуря глаза, прервал его:

— Запомните раз и навсегда, мистер Поляков: деньги делают все в этой жизни. Они — главная сила в этом мире. Особенно в Америке. Поэтому возьмите их. — Он указал кивком на пачку долларов.