Владимир Чиков - Крот в аквариуме

Однако давно уже догадавшийся о проявляемом к нему интересе со стороны контрразведки Поляков стал избегать контактов с какими бы то ни было иностранцами. В Институте русского языка имени А.С. Пушкина, куда они часто наведывались, он под различными предлогами избегал встреч с ними, вплоть до невыхода на работу. А при посещении выставки «Международная книга» поспешил даже покинуть зал, когда узнал, что на выставке присутствуют американцы.

Делая все, чтобы оградить себя от случайных встреч с ними, он сознательно подал рапорт об увольнении из ГРУ и решил жить на даче в районе поселка Челюскинский. Там же, по Ярославскому шоссе, в двух с половиной километрах находились дачи сотрудников американского посольства. Поэтому работа по Дипломату стала вестись во взаимодействии с разработкой посольской резидентуры ЦРУ. Вскоре было установлено несколько случаев, когда по времени маршруты Дипломата и американских разведчиков при следовании на дачу пересекались. Однако из-за отсутствия данных о непрерывном передвижении американских разведчиков зафиксировать возможно состоявшиеся контакты их с Дипломатом не удавалось.

Таким образом, реализация ДОР путем возбуждения уголовного дела в обозначенный председателем КГБ срок срывалась. Тогда его первый заместитель генерал армии Цинев дал указание направить материалы разработки в Следственный отдел комитета на заключение. Там после тщательного их изучения и анализа снова отказали в возбуждении уголовного дела за отсутствием каких-либо улик «по шпионажу». Но продолжать разработку и дальше — после пяти лет ее проведения — было уже невозможно, но невозможно было и позволять шпиону вредить родной стране! Несмотря на то что военная контрразведка настаивала на возбуждении дела по статье 64 пункт «а» УК РСФСР, следователи решились использовать другой серьезный компромат: при проведении негласного мероприятия в квартире Полякова был обнаружен пригодный к стрельбе девятизарядный револьвер иностранного производства и боеприпасы к нему. А это указывало на состав преступления, предусмотренного статьей 78 УК — «Незаконное хранение огнестрельного оружия и боеприпасов».

Так с санкции руководства КГБ СССР было принято решение возбудить в отношении Полякова уголовное дело и подвергнуть его аресту…

В июне 1986 года Поляков заметил в квартире скол керамической плитки на кухне. Будучи опытным разведчиком, он обследовал место скола с образовавшимся там отверстием и сразу понял: контрразведка внедрила подслушивающую технику.

Это повергло его в настоящую панику: он заподозрил, что в квартире могли побывать кагэбэшники, и сразу же приступил к проверке: все ли осталось на месте? Как правило, он всегда запоминал, где и на каком месте находились его личные вещи: ручки, карандаши, ластик и ежедневник с номерами телефонов. Затем заглянул в письменный стол — иностранная валюта и брелок от ключей с вшитой в кожаную подложку инструкцией по связи с американской разведкой были на месте. Потом подошел к книжным полкам и первым делом взял с одной из них «Энциклопедию рыболова», в которую были закамуфлированы тайнописные копирки и письма-прикрытия. Убедившись, что к книге тоже не прикасались, он поставил ее обратно на полку. Просмотрел «Справочник по перезарядке боеприпасов к стрелковому оружию», в котором находились две тайнописные копирки и выписка из инструкции по восстановлению связи с посольской резидентурой ЦРУ в Москве. Удостоверившись в том, что все лежит на своих местах и ничего не сдвинуто, Поляков оставил все, как было.

После этого ему стало казаться, что он попал в невидимое кольцо, которое постоянно сжимается. Чтобы вытеснить из головы возникавшие малодушные мысли, он вышел на прогулку по Арбату. Через несколько минут ему показалось, что кто-то следит за ним, следит и будто усмехается, уверенный в своей силе и власти. Давящее чувство тревоги снова не давало ему покоя, в конце концов он оглянулся и, увидев перед собой метрах в семи-восьми двух прилично одетых молодых мужчин, развернулся и пошел им навстречу. Поняв, что это кагэбэшные «топтуны», он, миновав их, не оглядываясь, направился к своему дому. Почти физически продолжая ощущать за собой «наружку», а она и в самом деле не упускала его из виду, он действовал инстинктивно как опытный разведчик: шел, не оглядываясь и не поворачивая головы вправо или влево. «Главное, не нервничать и не дать повода «топтунам» заподозрить, что я расколол их», — подумал он, подходя к дому.

Дома у него появилась возможность проанализировать все и выстроить мысли в отношении своего возможного провала, но у него ничего не получалось. Инстинкт самосохранения подсказывал Полякову, что опасность совсем близка, она ходит где-то рядом и в любую минуту может постучаться в дверь. Не дожидаясь этого, он на другой день вышел опять на Арбат и попросил цыганку погадать. Та предсказала ему дорогу в пропасть и недолгую жизнь. И как назло, в тот же день и час по возвращении домой дорогу ему перебежала черная кошка. С того момента жизнь пошла у него устрашающе холодной и горькой. «Все, Дмитрий Федорович [91] Из рассказа Полякова Д.Ф. на допросе в Следственном отделе КГБ СССР. , кончилось твое везение, — сказал он самому себе. — Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал. Не удалось тебе прожить в последнее время скрытной кротиной жизнью. Слишком уж много ты предал хороших людей. А теперь вот будь готов к расплате. А все это из-за того, что не на тот алтарь ты положил свои способности. Что ж, с этим обстоятельством надо тебе считаться, как человек считается с тем, что он болен смертельным недугом…»

С того дня спокойствие окончательно покинуло его, кажущиеся равновесие и опора под ногами стали шаткими, как у канатоходца. Угроза ареста безжалостной глыбой стала с каждым днем наваливаться все больше и больше. Куда бы ни шел теперь Поляков, ему казалось, что все сотрудники наружного наблюдения КГБ заняты слежкой только за ним одним. Такое чувство часто посещает подобных Полякову людей в его положении. Особенно тех, кто хоть раз замечал за собой «наружку». Ничего не поделаешь, в природе человека есть что-то неосязаемое и неуловимое, которое долетает до органов чувств и предупреждает его о серьезной опасности.

Лишившись всех точек опоры в жизни, он все больше осознавал всю зыбкость и ненадежность своей жизни. «Какой же я дурак был тогда, в Дели, когда Вольдемар Скотцко предлагал мне остаться в Индии!» — казнил он себя теперь по истечении семи лет. И хотя он понимал, что шансы уцелеть уже ничтожны, его по-прежнему волновало только одно — как бы сохранить свою жизнь. «Предсказания цыганки, недобрые приметы, связанные с черной кошкой, — все это предвещает серьезную угрозу», — паниковал Поляков. Он чувствовал уже, что его арест — это вопрос времени. «С ума можно сойти от всего этого», — подумал он и, взяв из холодильника бутылку водки, лихорадочно начал пить одну рюмку за другой. Да и ночью не в силах заснуть, он пил рюмку за рюмкой, пытаясь выдавить из души навалившийся ужас страха перед арестом. Изнуренный темными мыслями о возможном расстреле и угнетающими переживаниями в связи с этим, он только под утро забылся трудным хмельным сном. И снились ему крысы, которые шныряли вокруг него, а он постоянно отстреливался. Когда, наконец, они все куда-то разбежались и попрятались, то одна с почти оторванной головой осталась сидеть в углу. Мертвенные, немигающие глаза ее уставились на него. И тут он очнулся, лицо его было искажено диким страхом. Ему стало не по себе: сердце сильно ухало, на душе было тоже погано, и какой-то мучительный кавардак царствовал в голове.