Эльхан Мирзоев - Мои останкинские сны и субъективные мысли

— Все понимают об опасности. Но не по этому клубу же попали, правда?.. Ну, и к тому же, хорошо сидим.

В Ливане было очень легко исполнять свои профессиональные обязанности. Российские журналисты, попав за рубеж — исключая болевые страны типа Грузии, Латвии, Эстонии, Украины — вдруг превращаются в «четвёртую власть». Там нас уважают.

На следующий день после приезда в Ливан вечером, сделав уже третий материал за день и передав его в Москву, мы пошли ужинать в забегаловку рядом с нашей гостиницей в бейрутском районе аль-Манар — надо было набраться сил перед вечерними и ночными съёмками. Было ещё светло. В двухстах метрах находился маяк — достопримечательность этого престижного района ливанской столицы. Днём мы его снимали для городских адресных планов. Собирались уже уходить, как вначале затряслась земля, а потом донёсся оглушающий звук близкого взрыва. Бросились на улицу, на бегу Влад включил камеру. Из башни маяка шёл дым. В этот момент — шелестящий звук и второй взрыв. Погода была ясной, в море судов не было видно, но, как потом стало ясно, били палубными орудиями с военных кораблей. Израильтяне работали ювелирно. Оба раза попали точно в «голову» — по круглой смотровой площадке верхней части башни маяка, т. н. маячное помещение и фонарный отсек, полностью её разрушив.

Мы направились в гостиницу — нас ждала ливано-либерийская семья, сбежавшая с юга страны. Закончив съёмку через полчаса, идём к маяку, чтобы доснимать крупные планы. Там уже было с десяток коллег журналистов, группа ливанских военных во главе с генералом и рядом с ними, если не ошибаюсь, старый американский бронетранспортёр M113 (или что-то очень сильно его напоминающее), ещё какая-то техника — французского производства, судя по изяществу и глупому виду брони.

К журналистам подошёл молодой офицер.

— Мы приносим свои извинения. Не надо снимать этот объект. Удалите, пожалуйста, съёмку, — попросил он на хорошем английском.

— Я не собираюсь удалять отснятый материал. С какой стати? — довольно резко по привычке ответил я.

— Извините, но это военный объект. У меня приказ.

— Это тупой приказ! Кто Вам дал такой тупой приказ?

Всё-таки, я ошибался насчёт уровня образования ливанских военных.

— Извините, но это мой приказ, — неожиданно для меня на ещё лучшем английском невозмутимо, но вежливо заговорил ливанский генерал.

«Блин. Ты смотри. Кто ж думал? Ну, ладно. Что же теперь-то жалеть?»

— Но мы не можем это удалить. Мы приехали в Ливан, чтобы снимать и показывать эту войну. Это наша работа.

— Но это секретный объект, — сделал крупный «силовик» последнюю попытку убедить.

— Секретный для кого? Для израильтян?

— …

— ???

Генерал задумался.

— Извините, — произнёс он наконец и отошёл в сторону.

«Военные везде похожи. Приказы не обсуждать, портянки лучше носков, по уставу думать не положено, копать от забора до обеда и т. д. Однако, оказалось, что местным силовикам законы логики известны», — немного позже говорил я Владу, а сам вспомнил, как во время одной из чеченских командировок пьяный полковник порвал и выбросил моё удостоверение, а меня посадил в яму за то, что я ему «просто не понравился». Через два дня выйдя из запоя, подобрел: «Вали отсюда быстрее, пока я трезвый». А что уж говорить про обоюдную жестокость к мирному населению во время обеих войн в Чечне.

Когда мы с Владом и ещё с двумя «героями» нашего репортажа попали в руки парней из «Хезболлы», наш «плен» продолжался всего-то полчаса — и бойцы с нами беседовали очень корректно, вежливо. Проверили, отпустили. И… извинились (!) передо мной, что не могут пригласить (!) в гости (!) — мол, их родной квартал на юге Бейрута весь в развалинах. А уж журналюгой, трупоедом — как обычно бывает: всех под одну гребёнку — меня там ни разу никто не назвал. Поверьте мне. Даже когда снимали молодого парня, у которого во время взрыва оторвало обе ноги. Ему было очень тяжело, но, думаю, он понимал, что я делаю свою работу и не отвечаю за редакционную политику и умственные способности сотрудников «The Sun», «Твой день», «Life.ru» и «Ты не поверишь!»

Вообще, сама та война была странной. Я такую войну не понимаю. Посудите сами. Если при израильской бомбёжке или обстреле погибали мирные граждане, официальный Тель-Авив приносил извинения на уровне руководства страны — согласен, убитых не вернуть, но признают, сволочи, свою ошибку. А депутаты в парламенте и журналисты считали естественным разбирать все просчёты и ошибки своих военных. Например, когда бойцы «Хезболла» подбили флагман ВМС Израиля ракетный корвет «АХИ Ханит» («Копьё») типа «Саар-5», в Кнессете и в СМИ, несмотря на идущие военные действия, началось обсуждение этой «болезненной оплеухи Израилю». И быстрое расследование пришло к выводу, что «Хезболла» наказало израильтян за их раздутую самоуверенность и разгильдяйство. Суперсовременный корабль, построенный с применением технологии пониженного радиообнаружения «стелс», был подбит запущенной с берега китайской ракетой С-802 Silkworm образца 80-90-ых годов прошлого века. Такой корвет мог сбить и не такую ракету, но военные даже не задействовали средства ПВО, считая, что у противника нет серьёзного оружия. В результате, погибли 4 моряка, само судно до конца войны было выведено из строя, и израильтянам ещё повезло — так как 165 килограммовая китайская боеголовка не взорвалась. Я с удивлением читал в Бейруте на сайтах израильских русско- и англоязычных газет, как в их обществе открыто обсуждался этот результат беспечности военных и, вообще, о претензиях СМИ, парламентариев и обычных налогоплательщиков израильским спецслужбам, не располагавшим информацией о реальном вооружении «Хезболла». И никто это не то что не запрещал, а даже не заикался про «военное положение» и цензуру.

Конечно, тут были кровь и смерть. Но война эта показалась мне самой, если можно так сказать, корректной из тех, которые я видел. Да, действия Тель-Авива были очень жестокими и циничными по отношению к гражданским жителям Ливана, а «Хезболла» хотя и блистательно доказала, что, выбрав правильную тактику, можно достойно воевать с любой армией, но также опустилась до уровня своего противника — обстреливая неуправляемыми ракетами населённые пункты севера Израиля. И всё же.

В Москве решили всё-таки использовать «не нашу войну» для внутренних целей. На четвёртый день командировки Пётр Орлов обратился ко мне с ценными указаниями:

— Ты молодец! Всё очень нравится. Как вы там себя чувствуете?

Я представил его себе — сидит в кресле, положив ноги на стол. И чешет бороду.

— Денег может не хватить, Петя.

Накануне ужинали с коллегами с телеканала «Россия», корреспондентом Михаилом Солодовниковым, оператором Евгением Лагранжем, звукооператором Виктором Казаковым, и выяснилось, что их бюджет в четыре раза больше, чем у нас. А работа была, мягко говоря, полегче — только прямые включения с лайф-позиции у Beirut Media Center в правительственной зоне столицы. Эту часть города израильтяне не бомбили по договоренности с ООН. Коллеги жили там же, недалеко — в одной из самых дорогих гостиниц Бейрута. Мы же жили в более или менее нормальном отеле Bella Riva, но в самых дешёвых номерах. Холодную воду давали несколько часов в день. Мебели почти не было — писать приходилось лежа на полу, иногда по четыре материала в день. Экономили на всём, хотя и разрывались на съёмках. Нет, парни свой бюджет заслужили — ведь зона боевых действий. Но у нас после того ужина настроение испортилось. Влад упёрся — гостиницу будем менять, я не сопротивлялся. Правда, так и не переехали.