Эльхан Мирзоев - Мои останкинские сны и субъективные мысли

И разговоры соответствующие. Лёгкие, несерьёзные, праздничные. Про конкурс, про фотографии ни одного диалога не услышал. Были и серьёзные беседы — о деньгах. Здесь было очень много политиков, в том числе из исполнительной ветви власти. Ну и конечно шоу-бизнес и просто бизнес. Думают, что новые дворяне, в реальности — обычная дворня.

Операторов я предупредил — наша цель Лужок. Но они всё равно пошли «набирать картинку» — красок-то много. А я стоял один и думал: «А в чьих-то домах сегодня траур». То, что случилось 6 февраля для них — это не в Москве, не в их Москве. Параллельный мир. Они думают, что в метро ездят только лузеры. А лузеры у них вызывают брезгливость, как у тех, кто ездит в метро — бомжи. Медленно стал раздражаться. Стою и с ненавистью — чего скрывать — смотрю, жду появления московского мэра.

И вот мимо меня проплывает пара — Сергей Ястржембский, помощник президента страны, и Ольга Свиблова, директор Московского дома фотографии. Она о чём-то увлеченно объясняла ему, показывая в воздухе какие-то фигуры, и жеманно крутила широко раскрытыми глазами. Помощник президента поддакивал и похохатывал. Оба не забывали отхлебывать шампанского из бокалов…

Наверное, я был очень злой, потому что, увидев Ястржембского, неожиданно вспомнил, что он любитель пострелять животных. Убил, минимум, около сотни редких зверей: слона, льва, леопарда, носорога, буйволов, медведей, пум, антилоп, газелей. Не для пропитания — для развлечения. Оружием с оптическим прицелом. Они называют убитых невинных животных трофеями. Эвфемизм придумали, подонки — «добыть трофей». Не убить, а добыть . Ненавижу таких людей. Это не охотники, это изверги. Будет им приятно, если их самих, их близких, дорогих им людей будут отстреливать, да ещё и с оптикой, из автоматического оружия? Ну, так, для забавы. Получая удовольствие. Под гогот, свист, улюлюканье и алкоголь. Настигать на джипах. Добивать раненных. Глумиться над телами. Трупами. Их самих. Их близких. Дорогих им людей. Родителей. Над мамой и папой. Над их детьми…

Вдруг глаза Свибловой в процессе вращения наткнулись на микрофон в моей опущенной руке с лейблом телеканала.

— О! Вы же с НТВ? Не так ли, молодой человек? — встала она около меня. — А давайте Вы у Сергея Владимировича возьмёте интервью по поводу этого конкурса?

Тут они дали мне бесплатный урок непринужденного светского общения. Ястржембский стал, галантно — на его взгляд — перед ней дёргаясь, отговариваться. Она — картинно и громко его подбадривать.

— Оставьте, Оленька!

— Не бойтесь. Что же Вы?! Это будет очень интересно и необыкновенно. Ну же, Серёжа!

«Ещё Сержем его назвала бы…» — зло подумал я.

Не думаю, что Ястржембский боялся. Но ей подыгрывал. Дипломат. А я не стал врать.

— Ольга Львовна, — вспомнил её отчество. —Мы вообще-то приехали из-за Лужкова. Спросить его о взрыве на «Павелецкой». Уже пять дней прошло…

— Ах, — вскрикнула Свиблова. — Ах, вот как!

Директор МДФ раскрыла рот, склонила голову на бок и скосила глаза к переносице. И после этого у нее случилась драматическая истерика.

— Да что Вы себе позволяете?! Я вас, НТВ, больше никуда не пущу! — начала она с каким-то странным отчаянием, обидой в голосе. — Вы меня больше не обманете. Звонят, понимаете ли, аккредитуются у нас, снимают то, что им надо, а о самом мероприятии ничего не показывают. Что за бестактность журналистская!

Слова Свибловой у меня не вызывали никаких эмоций. Это создание — из другого мира. Она человек не злой, но настоящую кровь, наверное, видела только на фотографиях, выставляемых в её МДФ. Я спокойно смотрел на Ястржембского. А он каким-то равнодушным взглядом оценил меня с ног до головы и отхлебнул шампанского. Мы стояли почти вплотную друг к другу. У него было очень плохо выбритое лицо. Не щетина, нет — так бывает, когда бреешься холодной водой наскоро — где-то чисто, где-то торчат волоски. Меня передёрнуло. Лицо представителя власти. В голове промелькнула мысль, что он использует некачественные одноразовые бритвы.

— Как Вас зовут, молодой человек? — надвинулась на меня Свиблова и разбудила. — Вы меня слышите? Вы, журналист, — позвала она.

Я назвался. И тут осенило. Это же тоже представитель власти! Я непроизвольно коснулся микрофоном локтя Ястржембского, думая в этот момент, что камера не такая совершенная, как человеческий глаз, и скроет недостатки этого плохо выбритого лица.

— Извините, Сергей Владимирович? Я даже не подумал. Сейчас оператора позову и запишем. Какая у Вас информация есть про этот теракт? — и стал искать глазами в толпе моего оператора Колю Якушева, продолжая спрашивать. — Говорят, поезд…

— Да на.рать мне на ваш поезд! — очень спокойно, но твердо отрезал помощник президента и отхлебнул из бокала.

— Что?! — цепенею от услышанного.

И вдруг сразу же, почти бросив бокал с недопитым напитком на поднос проносившегося мимо официанта, Ястржембский теряет контроль.

— Да я что вам всем — не могу спокойно отдохнуть?! Я разве не человек?! Я просто пришёл на выставку, посмотреть фотографии, пообщаться с людьми, друзей повидать. А тут Вы со своими вопросами. Да идут ваши теракты и ваши поезда… Знаете куда?!

— Вы, молодой человек, к Сергею Владимировичу не лезьте, — набросилась с фланга Свиблова. — Сергей Владимирович занятой человек. Вы мне мероприятие портите.

Я был ошарашен. И закипел.

— Да что Вы говорите? А? — сжал кулаки и надвинулся на него. — Там люди погибли, а вы бегаете все как крысы! Да отдыхайте сколько хотите. Но вы политик. И во время таких ситуаций обязаны отвечать. Обязаны! Потому что люди ждут. Прошло уже пять дней. Вас назначали для того, чтобы вы делами занимались, а не прятались, когда вам захотелось. И про это Вы, Сергей Владимирович, не должны забывать никогда! Даже на толчке должны помнить об этом!

Ястржембский стоял, как вкопанный, и молча меня слушал. Я закончил, а он всё ещё беззвучно смотрел мне в глаза. Не знаю, о чём он думал. Может, представлял, как целится в меня из карабина с оптическим прицелом.

А все могло закончиться взаимными побоями, будь помощник президента немного безумнее. Спасла положение Свиблова. Она вцепилась в локоть Ястржембскому и поволокла его за собой. Видимо подумала, что перед ними псих. Все время оглядывалась, бросая на меня безумные взгляды, и что-то объясняла своему спутнику.

Я остыл и огляделся. Говорил я очень громко, и окружающие на меня смотрели с удивлением, с интересом, с опаской.

Подошёл Коля Якушев.

— Ты чё здесь стоишь? Чё это у тебя руки дрожат? — оператор критично меня оглядел.

— Устал я… Блин, когда этот урод, наконец, приедет?!

Скоро уже семь вечера, а Лужка всё нет.