Владилен Травинский - Поединок с гестапо

А Порик торопится и торопится. Круг сужается, он чувствует это кожей. Большая часть отряда уже выведена из лагеря, намечены все явки и пароли, созданы склады оружия.

Да, гестаповская машина разведки приближалась к цели. Намечен арест Адоньева: Адоньев бежит. Один за другим намечены аресты активистов Бомона — и все они успевают бежать. Самый плохой разведчик способен заподозрить измену, когда слишком много случайностей приходит на помощь противнику. Случайно за час до ареста бежит один, случайно за час до ареста бежит второй, третий…

Шел февраль 1944 года. 23 февраля, в годовщину Красной Армии, Порик решил показать немцам, что и в Па-де-Кале эту дату помнят. Отряд имени Чапаева в полном составе среди бела дня атаковал немецкий противовоздушный пост: несколько зенитных батарей и сотни солдат. Бой был крут и короток, одиннадцать немцев убито. Как всегда, отряд немедленно «исчез»: партизаны по шахтам и квартирам, лагерники — в городе, скромно прикрепив на грудь пропуска с разрешением. Порик вернулся в лагерь,

У барака его ждала Галя Томченко. Рассказ ее был тревожен: она подавала обед начальнику лагеря и слышала, как он пересказывал бельгийцу, командующему охраной, доклад агента о связи Порика с подпольем. Начальник докладу не верил, но особое наблюдение за старшиной приказал установить.

К вечеру пришел дядя Яким. Он слышал уже, как бельгиец посвящал в эту историю своего помощника. Бельгиец тоже не верил агенту, но тоже считал, что последить за Пориком нужно.

Круг сужался. Следовало бежать немедленно, но он не мог себе этого позволить. Требовалось вывести из лагеря всех подпольщиков, иначе их схватят, когда он исчезнет, вынести оружие, прокламации, запасы еды, документы, максимально используя напоследок свои старшинские права.

И он день за днем с холодеющим сердцем заметал следы. Его могли схватить уже в любую минуту, но нельзя же бросить на расправу других. Как обычно, он рисковал до конца, до последней черты предмогильной. И только выведя из лагеря всех, кого нужно, и вынеся все, что нужно, ранним мартовским утром 1944 года, по-обычному выпустив лагерников на работу, по-обычному сдав начальству ведомость по раскладке еды на день, он постоял немного у барака, вытер почему-то начисто руки платком и прошел в ворота мимо бельгийца, буркнув по-обычному: «В шахту. Проверка».

Он отодвигался от Бомона шаг за шагом, не оглядываясь, чувствуя внимательный взгляд охранника, упершийся ему в спину.

Исчезновение Порика из Бомона произвело фурор. Всемогущему гестапо влепилась звонкая пощечина! Над этим-то учреждением смеялись! Целым, живым, с полной победой вышел из недр гестаповских ловкий солдат Порик, вышел сам и вывел людей!

Он ушел чисто — эсэсовцы быстро установили это. В Бомоне не осталось никого, кто бы мог что-нибудь конкретное рассказать о бывшем старшине. Какие-то подпольные кадры сохранились в Бомоне — немцы не могли этого не понимать, — но они на сей раз состояли сплошь из самых незаметных, самых тихих, да и те в лучшем случае назвали бы только имя и приметы связного — большего им знать не полагалось.

А Порик ушел — шагнул из Бомона и растаял где-то во Франции, где-то среди сорока миллионов французов, сам и его партизаны. Исчез Порик — и пока в застенках Па-де Кале идет работа по его розыску, пока приметы его изучают специалисты, он «со товарищи», в тайнике, спокойно и методично, разрабатывает свои планы.

«Со товарищи»… Они почти все украинцы, и почти все из-под Винницы.

Вот они — сотоварищи.

Мишу Бойко привлек к работе еще Слободинский. Был Миша на вид совсем мальчишкой, но огромного роста, почему и звали его французы «Гранд Мишель». Но вел себя мальчишка отчаянно: в одиночку, ни с кем не советуясь и не считаясь, саботажничал как мог, а поскольку мог, конечно, неумело, то был неоднократно бит, пытан, насиделся без пищи и в карцере. Воля ячейки повернула бесшабашного Бойко к умной борьбе. Стал Миша бойцом в первом отделении Порика, одним из первых чапаевцев. Тут впору пришлась и стихийная его храбрость, и безудержная ненависть к фашистам, и лукавая украинская сметка, помноженная на воинское умение, полученное от Порика. Быстро стал он из рядового бойца командиром лучшего отделения отряда, как и Ваня Федорук.

Федорук не походил на Бойко, был посолидней — и возрастом и повадками. Храбрость его была иного сорта: обдуманней, логичней, настойчивей. Немного медлительный, не больно разговорчивый, он подкупал методичностью мышления, целеустремленностью действий. И народ у. него в отделении подобрался похожий: немногословные, упорные, прочные ребята — на них Порик мог полагаться, как на себя. Бойко и Федорук очень удачно дополняли друг друга, их группы были ударной силой Порика, на самые опасные, рискованные операции он шел с ними.

На особом положении находилась группа Александра Ткаченко. Воспитанник Киевского университета, Ткаченко знал французский и немецкий, а перемолвиться с пятое на десятое мог еще на двух — трех европейских языках. Потому к нему направляли иностранцев, он, так сказать, командовал чапаевской интербригадой: французами, поляками, греками, югославами, даже тремя немецкими офицерами, посаженными в концлагерь за отказ служить Гитлеру и сбежавшими оттуда.

Правда, неукраинцы в отряде имени Чапаева были и в других отделениях, а чем дольше воевал отряд, тем больше их становилось. Вскоре Порик начал привлекать их сознательно, а потом рассылал эмиссарами от чапаевцев по другим лагерям.

Юзефа Калиииченко он направил в район Камбре-Валансьенн к Антеку Кросту. Там было три лагеря; довольно быстро Юзеф и Антек создали в лагерях подпольные комитеты. Но тут Кроет случайно познакомился с солдатами из роты, охранявшей склад оружия. Кроет был лесником, и склад разместился в его участке леса. Эмиссары Порика обнаружили, что в роте есть люди, настроенные антифашистски и мечтающие связаться с партизанами. Это был более чем золотой клад: склад оружия!

Его обчищали постепенно: чтоб не обнаружить себя. Он оказался богатеем: пулеметы, гранаты, боеприпасы! Шел строгий учет и строгая дележка: столько-то — чапаевцам, столько-то на нужды всего подполья. Порик ходил гордым: вот мы французам и вернули часть долга! А когда немцы спохватились и начали перебрасывать роту в другое место, вывели в партизаны и часть солдат роты: большинство — подальше от Па-де-Кале, где их знали, но кое-кого, проверив, по возможности глубоко, взяли в отряд. Так у Юзефа Калиниченко появилась своя группа: восемнадцать человек.

Долгим был путь к Порику Алексея Крылова. Еще когда прятался в Вильи-Монтиньи Марк Слободинский, свел он Крылова с маки. Крылов понравился французам, французы — ему. Был он в числе тех трех налетчиков, что днем напали на вокзал города Ланса, обезоружили охрану, захватили 135000 продовольственных карточек, сумели их вывезти, целый автомобиль, и остаться в живых при этом. О «ланском рейде» писали в газетах, а тысячи французских хозяек, кормивших тысячи скрывающихся подпольщиков, хоть ненадолго перевели дух, набрав продукты по карточкам.