Юрий Гальперин - Ошибка в энциклопедии

Инструктор-летчик еще раз напоминает:

— Наберем триста метров. Когда похлопаю тебя по плечу (я сижу в передней кабине), вылезай на плоскость лицом к хвосту. Возьмись за вытяжное кольцо, руку продень в резинку и жди. Махну — прыгай. Только сразу кольцо не дергай, сосчитай до пяти, а то купол за самолет может зацепиться. Понял?..

Пока самолет набирает высоту, думаю только об одном: «Скорее бы!» Вижу — стрелка прибора подходит к заданной высоте, и приподнимаюсь в кабине. Рука инструктора решительно запихивает меня на место. Рано… Наконец долгожданный удар по плечу.

Перекинув ноги через борт, становлюсь на крыло, крепко держась за кабину. Встречный ветер так и рвет, пытаясь сбросить меня с крыла раньше срока. Земля красивая, чистенькая, как на картинке, но очень уж далекая.

Слева, как раз на уровне сердца, из кармашка, прикрепленного к лямке, выглядывает металлическая скоба — это и есть вытяжное кольцо. На нем розовая резинка, вырезанная, видимо, из камеры. Продеваю правую руку в резинку (чтобы в момент прыжка не потерять кольцо) и крепко берусь за скобу.

Смотрю на инструктора, это приятнее, чем смотреть вниз. Он улыбается, затем сбавляет обороты мотора и кричит:

— Готов?

— Готов!

— Резинка?

— Надел.

— Не страшно?

— Нет! — ору что есть силы.

— Пошел!

Последний взгляд на инструктора, на землю, глупый выкрик: «Пока!», и я шагаю в пустоту…

«Раз, два, три, четыре, пять!» — дергаю за кольцо. Усилие такое бешеное, что не ощущаю никакого сопротивления. Кажется, что просто провел рукой по воздуху и не выдернул троса, удерживающего в чехле парашют. «Оборвался трос!» — обжигает мысль, и рука уже сама лихорадочно нащупывает кольцо запасного парашюта. И в этот самый миг меня довольно сильно встряхивает, а над головой самый чудесный, самый красивый из всех зонтов мира — купол парашюта.

Наступила необычайная тишина, а по всему телу разлилось такое счастливое спокойствие, что словами и не передать.

Сижу на лямках словно в кресле, чуть-чуть покачиваясь от легкого ветерка, с интересом рассматриваю землю, наш аэродром.

Достаю из кармана комбинезона специально приготовленные карандаш и бумагу, вывожу: «Эта строка написана и воздухе, под куполом парашюта. Думаю о тебе…»

Достаточно. Наверное, не многим девушкам пишут, паря в небесах.

Приближается земля. Подтягиваюсь на стропах, поднимаю, напружиниваю ноги, чтобы амортизировать удар, но все же довольно «плотно» сталкиваюсь с землей и, как учили, падаю на бок…

Вот и вся история. Сколько же страхов, переживаний принес мне самый простой ученический прыжок, а мы едем на двухтысячный!

Так за разговором добрались до места. Около двухмоторного самолета стоял коренастый, плотный человек в кожаной куртке, меховых унтах. На нем уже надеты два парашюта. Рядом — товарищи, жена с двумя маленькими дочурками, мать.

Знакомимся. Даже те, кто никогда не видел Синявского, сразу узнают его по характерному хрипловатому голосу. И в этом он индивидуален. Организаторы очень довольны, что приехал именно он. Я, понятно, не в счет. Справедливо.

Предстоящий прыжок не просто юбилейный, а еще и испытательный. До сих пор с новым парашютом «прыгали» только чугунные чушки. На сей раз надежность конструкции испытает инженер-спортсмен.

Как было условлено, Синявский с магнитофоном садится в самолет. Я с другим аппаратом остаюсь на земле.

Слежу за самолетом. Набрав высоту, он приближается к аэродрому. Открылась дверца… От самолета отделяется маленькая фигурка… Секунда, другая… Над головой Жданова вспыхнул алый купол. Все с облегчением вздыхают. Не простое все-таки дело!

Теперь видно, как, управляя парашютом, словно парусом, подтягивая стропами купол, Жданов старается приземлиться поближе к встречающим.

Все это я рассказываю, продолжая репортаж. Что еще такое? Что-то выпало из самолета? Да нет, в небе маленький белый парашютик… Ставлю бинокль на самое сильное увеличение… Нет, вы подумайте, какие молодцы летчики! С неба опускается бутылка шампанского, увешанная гроздьями апельсинов. Хорошая деталь и в репортаже. Вдвойне молодцы ребята!

Жданов уже приземляется. Вслед за ним ложится на снег шампанское.

Проваливаясь в глубоком снегу, вместе со всеми бегу поздравить юбиляра.

Именинника качают, обнимают, дарят цветы, к груди прикладывают большой синий значок парашютиста — мастера спорта, а под ним золотой треугольничек с цифрой «2000».

Маленькая Танюша вручает отцу серебряный кубок-подарок семьи.

Все происходившее записывалось магнитофоном, и сцена встречи передаст слушателям обстановку этого двухтысячного приземления.

— Что сказать? — вслух размышляет еще взбудораженный Жданов. — Спорт наш очень строгий и очень романтичный. Каждый прыжок интересен по-своему и каждый волнует, только мы научились скрывать свои чувства. Конечно, приятно справить такой юбилей, но ведь не просто так прыгнул две тысячи раз. Наверное, испытанные парашюты спасли или спасут жизнь кому-то. Вот главное.

Нашу беседу неожиданно прерывает маленькая Танюша:

— И я буду прыгать, папа.

— Это не так-то просто, девочка, — отвечает ей известнейший испытатель парашютов, тоже перешагнувший двухтысячный рубеж, лауреат Государственной премии Юрий Иванов.

И, обращаясь к нам, он говорит:

— Я ведь знаю, чего вы, журналисты, от него ждете. Только вряд ли Жора расскажет вам о своих подвигах. По случаю юбилея я могу напомнить один случай. Хотите?

— Ну конечно!

— Так вот, нужно было испытать новый парашют — раскрыть его, когда скорость будет триста километров в час. Я был на старте. Жора прыгнул нормально, в воздухе показался белый комок парашюта, да так маленьким грибком и повис над Ждановым. Не распустился… Значит, сейчас откроет запасной. Но Георгий по-прежнему камнем падает. Вижу в бинокль, что он неподвижен. Потерял сознание? Знаете, как страшно — видеть товарища в беде, а помочь никакой возможности… Еще немного — и конец! Тут все вдруг заорали как оглашенные: «Раскрыл! Раскрыл!..»

— Что же случилось?

— Страшнейшее дело. Парашют не раскрылся, и стропы сразу обвились вокруг Георгия, руки прижали к телу, не пошевелиться! Конечно, растеряйся он — гибель! А ему необходимо освободить хотя бы одну руку, чтобы дотянуться до кольца запасного. Не забывайте, что каждая секунда на пятьдесят метров приближает парашютиста к земле. Без громких слов — это был настоящий поединок со смертью… Понимаете, какое нужно было нечеловеческое усилие! Жора освободил руку в самый последний момент. Честно говорю, мы уже не верили… Да…

Все хорошо поняли это многозначительное «да». Иванову тоже пришлось пережить подобное испытание, и кто лучше него мог оценить подвиг товарища.