Салман Рушди - Джозеф Антон

Он перешел свой Рубикон. Назад пути не было. На чтение пришли люди из кембриджского магазина «Уотерстоунз», и они хотели провести такое же мероприятие у себя, на сей раз дав объявление за два дня. Дик Вуд сказал, что «все в подразделении очень довольны». Он усомнился, что к числу довольных принадлежит коммандер Хаули. За день, потом за два, потом больше. Шаг за шагом — назад к своей подлинной жизни. От Джозефа Антона — к своему собственному имени.

Сотрудникам полиции, боровшимся за него с высокими чинами Скотленд-Ярда, он послал шампанского.

Шум по поводу «французской инициативы» день ото дня становился все громче. По сообщению «Индепендент», глава европейских ячеек иранских боевиков, принадлежащих к Корпусу стражей исламской революции, в письме к Хаменеи пожаловался, что ему приказали посадить своих собак на цепь: соломинка, показывающая, куда дует ветер, намек на то, что собак действительно загоняют в конуру и что Хаменени, возможно, не против этого. Затем Арне Рут из газеты «Дагенс нюхетер» сообщил о «чрезвычайно волнующей» беседе в Стокгольме. Наряду с другими шведскими журналистами он встретился с иранским министром Лариджани, сказавшим поразительную вещь: он хочет, чтобы были написаны статьи, подчеркивающие «восхищение творчеством Салмана Рушди» в Иране, потому что нужно «изменить психологический климат». Еще более ошеломляющим было другое заявление, которое Лариджани сделал под запись: фетву не следует приводить в исполнение, поскольку это не отвечает интересам Ирана. И это сказал тот самый Лариджани, который не раз требовал предать Рушди смерти. По поводу Санеи с «Баунти», однако, Лариджани уперся: правительство не может ничего с ним поделать. А потом — острóта: почему бы господину Рушди не подать на Санеи в иранский суд? Оу, уэрри гуд, подумал он, ненадолго впав в диккенсовское пристрастие к гласным. Уэрри-уэрри гуд. Чудненько.

Воздух гоняло по кругу. Соломинки клонились то в одну сторону, то в другую. Если что-нибудь и могло дать ответ на этом ветру, он понятия не имел что.

Элизабет была расстроена: она все не беременела. Она предложила ему сделать «анализ спермы». Время от времени между ними случались такие моменты напряжения. Это тревожило их обоих.

Кэролайн Мичел сказала: «Да, пресса сильно возбуждена, и это можно использовать для того, чтобы улучшить твою жизнь». Он не хотел вечно оставаться запертым в теневом мире дипломатов, секретных агентов, террористов и контртеррористов. Если он откажется от своей картины мира и примет эту — ему никогда уже не спастись. Он пытался понять, как ему думать и действовать в свете того, что могло произойти в ближайшее время. Предстояло словно бы пройти по канату. Если Элиассон [206] Ян Элиассон (род. в 1940 г.) — шведский политик и дипломат. С 1994-го по 1999 г. занимал пост статс-секретаря шведского МИДа. был прав, говоря о необходимости положительного отклика в СМИ, то ему, вероятно над заявлять, что дела обстоят лучше, но не идеально, что это начало конца, но еще не конец, перемирие, но не полный мир. Аятолла Мешкини недавно сказал, что любую фетву можно отменить, и многие отменялись . Упомянуть ли об этом? Скорее всего, не стоит. Иранцы вряд ли будут в восторге, если он начнет предъявлять им цитаты из их духовных лидеров.

Позвонил Эндрю Грин из Форин-офиса, чтобы изложить ему план. Иранский текст будет составлен в форме «письма от министра иностранных дел Велаяти, где говорится, что его заместитель Ваези уполномочен высказать иранскую точку зрения». Существо дела будет раскрыто не в письме Велаяти, а в «приложении» к нему, которое так же опубликует иранская пресса. Грин хотел знать, приемлемо ли это для него. Похоже было на то, что Форин-офис считает это недостаточным. Ведь отсюда еще далеко до подписи Рафсанджани.

Позвонил Ларри Робинсон из американского посольства. У него было ощущение, что континентальная Европа проталкивает этот вариант, а Соединенные Штаты и Соединенное Королевство с ним не согласны. Его беспокоило, что Иран может готовить «убийство, к которому он якобы не причастен». (Элизабет тоже тревожилась, что его могут убить во время одного из чтений, право на которые он завоевал с таким трудом, но Рэб Конноли сказал, что, по донесениям «агентуры», «злоумышленники» таких планов не строят.)

Как ему себя вести? Он решительно не знал. Как ему быть все-таки?

СМИ подавали все так, будто история с фетвой подошла к концу, но, возможно, она еще к нему не подошла; он мог лишиться внимания к себе, оставаясь при этом в опасности. Или наоборот: поймав благоприятный момент, придав событиям ускорение, он, может быть, сумеет с помощью СМИ создать атмосферу, в которой опасность действительно сойдет на нет?

Если ЕС заявит, что иранский ответ на демарш его не удовлетворил, это может дать Ирану повод обвинить ЕС в вероломстве и мелочном педантизме, сказать, что Запад не хочет решать проблему фетвы, что Запад использует его как пешку в более крупной игре. И может быть, так оно и есть. Американская администрация и в какой-то степени британское правительство хотели прижать Иран политически, и в этом плане фетва, без сомнения, была им полезна. Но если он примет иранский ответ, кампания в его защиту выдохнется, а фетва и обещание вознаграждения останутся в силе. Он был в растерянности.

День, когда Иран должен был дать ответ, был также днем кембриджского чтения. Объявление дали за два дня, поэтому аудитория собралась огромная, и, конечно, организаторы нервничали, ему было велено войти через заднюю дверь, а если он попытается войти через главный вход, мероприятие, сказали ему, отменят. Так или иначе, это произошло — и опять ни намека на демонстрацию. Его интуиция, подкрепленная разговорами с художниками и журналистами из британского азиатского сообщества, говорила ему, что британские мусульмане давно уже не испытывают особого желания протестовать. Эта стадия осталась позади.

В 12.45 дня — шокирующая и неожиданная новость. Заместитель министра иностранных дел Ваези сказал иранскому информагентству ИРНА, что Иран отвергает европейский демарш. Французская инициатива, таким образом, умерла. Не далее как утром Иран говорил журналистам, что бумага, которую подпишет Ваези, будет удовлетворять всем требованиям ЕС, — а теперь Ваези заявляет, что никакой письменной гарантии нет и не будет.

Коротко и ясно.

Что произошло в Тегеране — поди знай. Кто-то проиграл бой, а кто-то выиграл.

Элизабет разрыдалась. А он почувствовал себя странно спокойным. Он должен использовать намеченную пресс-конференцию, чтобы снова перейти в атаку. Отказываясь заявить, что они не будут прибегать к терроризму, иранцы отчетливо дают понять, что вполне могут к нему прибегнуть. Крах этой инициативы разоблачает Иран на глазах у всего мира. Вот что он скажет, и скажет во весь голос.