Пьер Декс - Клеопатра

Будь она супругой Гнея, она бы осталась на троне. Но тот бросил ее, и Клеопатре пришлось бежать в Сирию, спасаясь от смерти. Впоследствии эта беда обернулась для нее великим благом.

Гней Помпей был молод. Трудно сказать, был ли он хорош собой, еще труднее выяснить, нравился ли он Клеопатре. Однако это, вероятно, не имело большого значения. Кто хочет понять перипетии ее судьбы, тот должен учесть: не она выбирала мужчин, которых допускала в свою жизнь. По рождению царица, она была поставлена перед необходимостью царствовать, чтобы сохранить жизнь. Но она не могла царствовать без поддержки повелителя Рима. Значит, ей надлежало произвести на свет наследника, став женой этого повелителя или — его невесткой.

Каковы бы ни были в действительности отношения между Клеопатрой и Гнеем Помпеем, постоянно ощущается этот расчет. Даже неудачный конец предприятия доказывает, что расчет был верен. Незачем закрывать глаза на происходящее: даже в основе современных монархических браков лежит расчет. Следует воздать должное Клеопатре, ее дерзкая логика и точность мышления подтверждаются ходом событий. Вместо того чтобы послушно принять супруга, которого ей соизволит послать Рим, она решает отыскать мужа сама, причем не где-нибудь, а все в том же Риме. Разумеется, она знает цену своему приданому, понимает, какое место занимает Египет в иерархии политических приоритетов, и верно оценивает эволюцию римских нравов.

Это отнюдь не умаляет, как иногда думают, значения Клеопатры. Анахронизмом будет переносить любовь-страсть в античную обстановку. Исключительное право на обладание любимым существом — изобретение средневековья — представляется немыслимым в том мире, где хозяева делали с рабами все, что им заблагорассудится, не опасаясь последствий.

Парадоксально, но мы ничего не знаем об интимной жизни той самой Клеопатры, которая является для нас олицетворением любви. Оставим в стороне Помпея-младшего, ибо нам известны лишь политические последствия их отношений, да и то в общих чертах. История сохранила память об официальных браках, заключенных Клеопатрой. Но какова была ее личная жизнь? Имела ли она любовников? В ту пору никто всерьез не интересовался этой двадцатилетней царицей, вовлеченной в привычную для Лагидов династическую карусель. Но и позднее, когда все прожектора на сцене Римской империи будут направлены на Клеопатру, ничего нового выяснить не удастся.

Если вспомнить, сколь многочисленны и могущественны были ее враги в Риме, сколь существенны обвинения в половой распущенности в политической пропаганде той эпохи, представлявшей ее колдуньей, способной соблазнить любого мужчину, то несомненно, что малейший слух о ее похождениях в ранние годы не мог остаться без отголоска. Но единственный, кроме Цезаря и Антония, любовник, которого ей, и то без полной уверенности, приписывали современники, был Гней Помпей-младший.

Дело не в стремлении окружить Клеопатру ореолом целомудрия, ибо этого понятия не существовало тогда в том значении, в каком мы его сейчас воспринимаем, дело в том, чтобы признаться самим себе в незнании фактов. В пору ее знакомства с Гнеем Клеопатре исполнилось двадцать лет. По тогдашних меркам, она уже давно старая дева. Независимо от характера ее отношений с Гнеем Помпеем, Клеопатра на фоне младших братьев с детства предстает женщиной, рядом с которой нет мужчины. Умеет ли она делать из своей личной жизни секрет или же просто обуздывает свои желания? Нам остается лишь удивляться, сопоставляя это с ее образом, традиционно нарисованным историей.

Вопреки усилиям римских писателей Клеопатра более всего похожа на своих римских сверстниц. Впрочем, в этом нет ничего особенного, и не по причине романтизации тогдашнего Египта, и не в силу притягательности римского образа жизни, а просто потому, что нравы античного мира как раз во времена Клеопатры входят в первую стадию глубокого кризиса и положение свободной женщины резко меняется.

Эта карусель насильственных смертей, этот путаный хоровод политических браков характерен не для одних только Лагидов. Между 100 и 50 годами до P. X. Рим познал проскрипции Мария и еще более знаменитые проскрипции Суллы, на основании которых так сильно поредели ряды демократов. Дед Марка Антония и его дядя были, к примеру, умерщвлены при Марии; Цезарь в пору своего совершеннолетия с трудом ускользнул от Суллы. Четыре тысячи римлян были убиты, сотни мертвых обескровленных голов, потрясая воображение жителей, были выставлены на форуме, где Сулла произносил речи. В течение многих суток на улицах не прекращалась охота на людей. За пятнадцать лет до описываемых нами событий зять Антония Леитул был задушен в своем узилище по приказанию Цицерона за то, что участвовал в заговоре Катиллияы. Нам предстоит освоиться с нравами этого одновременно и цивилизованного и жестокого мира, где человеческая жизнь ничего не значит, в особенности для тех, кто играет в политические игры: муки, смерть и бесчестие грозят здесь каждому, к нередко самоубийство является единственным выходом из положения.

Брак в этой ситуация не только заранее обдуманное предприятие, но и элемент политического расчета. Впрочем, римлянкам не приходилось мечтать о замужестве как о тихой гавани: родители или сам супруг нередко после свадьбы меняли свое решение и передавали женщину другому мужчине, далее если она была беременна. Блюститель нравов Катои Младший уступает свою супругу Марию жаждущему заполучить ее Гортензию, а потом, после смерти богача-адвоката, вновь женится на своей получившей огромное наследство жене. Антоний женится на Октавии (сводной сестре Октавиана), правда, вдове, но на последнем месяце беременности, а сам Октавиан разводится со своей второй женой Скрибонией в тот самый день, когда она приносит ему дочь, и женится на Ливии, жене Тиберия Клавдия Нерона, которая рожает через три месяца ребенка. Бывший муж Ливии не только присутствует на свадьбе, но еще и наделяет прежнюю супругу, словно дочь, приданым.

У великих мира сего было, таким образом, больше жен, чем детей (законных, конечно). Но это, разумеется, не препятствовало внебрачным связям. Нам известны внушительные списки любовниц Цезаря, Антония и Октавиана, многие видят в Бруте, одном из убийц Цезаря, побочного сына диктатора. А потом куртизанки, мужеложество…

Римские нравы первого века до P. X. вносят особый элемент в атмосферу нашего рассказа о Клеопатре. Великая путаница в родственных отношениях, разрушение таинства брака, лишь некоторые примеры которого я привел, следует понимать шире. В самом деле, трудно себе представить, как свирепые в своей добродетели матроны раннего Рима вовлекаются в чехарду все новых браков.