Петр Забаринский - Ампер

Монотонное однообразие дней лишь изредка прерывается визитами, впрочем, иногда даже провинциальными балами.

Один из этих балов Андре Мари описывает в письме к Жюли. «Едва только я поужинал, маски начали меня преследовать, как мольеровского Пурсоньяка промывательными. Впрочем, ты увидишь, что здесь в моде всем порядочным дамам одевать маски, так же как и мужчинам. Костюмированные балы даются в лучших домах. Позавчера устроила у себя такой бал мадам Жу, где, как говорили, было шестьдесят человек. Была там мадемуазель Роган в маске, в сопровождении своего отца, также в маске. Этот обычай тем более кажется комичным, что здесь не знают, что такое карета, и, таким образом, все эти прекрасные маски должны пешком итти по улицам…»

Больше всего, однако, Ампер любил дни отдыха. Дни эти посвящались химическим опытам совместно с Клерком, письмам и размышлениям. Лишь изредка — загородная прогулка. Однажды Ампер, вообще не интересовавшийся памятниками старины, посетил основную достопримечательность Бурга — старинный храм Бру, построенный в начале XVII века. Он довольно рассеянно осмотрел украшенные художественной мраморной скульптурой усыпальницы представителей древней Савойской династии — Филибера Красивого и его семьи.

Если бы не разлука с Жюли, Андре Мари был бы счастлив. Но новые испытания поджидают его.

Непрерывно болеет Жюли. Как червь точит плод, так болезнь подтачивает хрупкий организм. Печальны становятся ее письма. Медленно угасает жизнь. Все меньше надежды на выздоровление. Грустно звучит ее смех: «Дорогой друг, — пишет Жюли, — ты сам хорошо видишь, что не имеет здравого смысла твердить больному: «Я умоляю вас выздороветь; а если вы себя все же чувствуете плохо, значит, вы не хотите поправиться». Но впрочем я тебя знаю, и это не в первый раз ты меня смешишь своими просьбами обещать тебе больше не хворать. Ах, мой добрый друг, здоровье — это такая драгоценность. Его так ценят, когда им нельзя наслаждаться. Если бы мне были ведомы другие блага, за которые можно было бы получить здоровье, я бы пожертвовала всем. Но нужно покоряться, надеяться на будущее и запастись терпением. Вооружись также и ты им. Выздороветь — это не математическая задача, которую всегда можно разрешить».

Только радости кратковременных свиданий да нежные заботы о ребенке поддерживают силы Жюли.

Как велик был восторг Андре Мари, когда 29 марта ему впервые удалось вырваться в Лион! Пусть тяжела и утомительна дорога, Ампер счастлив. В конце пути, когда дилижанс проезжает по тряским улицам Лиона, Андре Мари неожиданно видит Жюли, прогуливающуюся в сопровождении родственников. Он быстро выскакивает из дилижанса. Об'ятия, поцелуи, беспорядочные, отрывочные воспоминания. Нет дела до ухмыляющихся прохожих, смущенных родственников. Позже Жюли в письме нежно укоряет: «Прошу тебя, мой милый друг, если ты здороваешься со мной, целуя меня при всех, оставь обыкновение сжимать меня в своих об'ятиях. Я тебя прошу, оставь это до того момента, когда мы останемся вдвоем; я буду тебе за это очень признательна».

Быстро бегут дни. Экзамены по математике, которые дали Амперу возможность прервать курс и приехать в Лион, заканчиваются. Надо возвращаться. Опять монотонная дорога и ночевка в придорожном трактире в Вильневе. И снова Бург.

Но экзамены затянулись. Можно было бы побыть в кругу родных еще три-четыре дня. Нет слов выразить огорчение.

Через несколько дней все снова вступает в свою обычную колею — лекции сменяются уроками, уроки — работой в лаборатории и научными занятиями.

Предстоит правительственная реформа школы.

В старой, королевской Франции большинство учебных заведений было учреждено духовенством и им руководилось. Уставы и программы различных учебных заведений не согласовывались друг с другом. Не было никакой общей системы, охватывающей народное образование в целом. Последовательно и неуклонно соблюдался принцип разделения учащихся по сословиям. Религиозный гнет и королевский произвол тяготели даже над выдающимися профессорами и над сравнительно немногочисленными хорошими учебными заведениями.

Великая буржуазная революция смела отжившую систему образования. Впервые провозглашается идея «народного образования». Преподавание освобождается от влияния духовенства, упраздняются все сословные ограничения. В эпоху революционной диктатуры якобинцев торжественно провозглашается: «Образование необходимо всем. Общество должно всеми средствами благоприятствовать прогрессу общественного разума и сделать образование доступным для всех граждан». Эта декларация передовой, революционной буржуазии очень скоро в руках победившей контрреволюции превратится в орудие обмана народных масс Франции. Наступит время, и религия снова будет отравлять жалкие крохи знания, преподносимого народу; вместо сословных привилегий возникнут еще более непреодолимые имущественные рогатки и ограничения. Но пока что термидорианский Конвент лицемерно продолжает начатую якобинцами выработку стройной системы народного образования.

Декретом Конвента от 15 сентября 1793 года устанавливалась трехстепенная система образования — начальное, среднее и высшее, — в основном сохранившаяся до настоящего времени. Затем были учреждены центральные школы в департаментах, подчиненные местным органам власти. Они давали среднее образование с сильным практическим уклоном.

В эпоху консульства и империи Наполеон, энергично проводивший систему централизации государственного аппарата, также стремился перестроить систему народного образования.

Начиная с 1802 года, Наполеон проводит реформу школы: «В учреждении преподавательского персонала, — говорит он, — главная моя цель заключается в том, чтобы иметь средство управления политическими и нравственными мнениями».

Во время директории и консульства появилось огромное количество частных школ, вызванных к жизни тягой буржуазной молодежи к образованию. Их нельзя было уничтожить сразу, ибо их было слишком много, но основную роль должна играть правительственная система образования, центральным звеном которой является лицей. «Невозможно, — говорит Наполеон, — оставаться далее в таком положении, когда всякий может открыть торговлю образованием, как открывают торговлю сукном». Наполеон, который, по словам К. Маркса, «довел до совершенства… государственную машину» [3] К. Маркс. Восемнадцатое Брюмера Луи Бонапарта. Собр. соч. т. VIII, стр. 404. , хочет и в сфере образования создать централизованную, иерархически субординированную систему.

Он перестраивает всю систему народного образования в желательном для себя духе. Искусной комбинацией законодательных постановлений и произвола, прямым и косвенным путем Наполеон становится фактически единственным преподавателем всех французов, природных или вновь приобретенных благодаря завоеваниям, и всеобщим воспитателем в своей империи, как сам Наполеон любил выражаться. Эта централизация нашла свое завершение в создании так называемого Императорского университета (Université imperiale), сложной административной организации, об'единившей все типы школ и централизовавшей управление ими. В этот период и было предпринято упразднение центрального управления.