Жорес Медведев - Из воспоминаний

Хотя у меня и Жореса было немало недоразумений с властями, наша жизнь оказалась все же не столь тяжелой, как жизнь родителей. Я продолжаю жить в кругу семьи, мой брат тоже, хотя он и оказался в вынужденной эмиграции. Мы получили квартиру в Москве, когда мне было около сорока лет, и я сам получаю деньги за приобретенные мной двадцать – двадцать пять лет назад облигации государственных займов.

Наши дети начинают жизнь в несравненно лучших условиях, чем начинали ее мы сами. К тому же наши дети больше знают и понимают в свои годы, чем знали и понимали мы в таком же возрасте. И я надеюсь, что жизнь наших детей сложится лучше, чем наша жизнь и жизнь наших родителей.

В оживленную, а временами и ожесточенную дискуссию о путях и методах возможных изменений в СССР (а стало быть, и о позиции «братьев Медведевых») включился недавно и популярный русско-еврейский эмигрантский журнал «Время и мы». На его страницах уже цитировавшийся нами Нафтали Прат утверждает, что положение в СССР не столь уж безнадежно, хотя пробуждение скрытых в народе способностей к самодеятельности произойдет, по всей видимости, лишь в результате соперничества различных группировок в верхах, что ограничит или даже парализует нынешний всевластный репрессивный аппарат.

«История восточно-европейских стран, – пишет Н. Прат, – свидетельствует о том, что такое развитие событий по крайней мере мыслимо. Конечно, в России ему препятствует несравненно большая мощь режима и почти абсолютная пассивность и деполитизация народных масс. Все же, если демократизация советского режима вообще возможна, она пойдет, вероятнее всего, этим путем. Всякой большой революции в истории, как правило, предшествует довольно длительный период “просвещения”. Философы-просветители, подготавливающие во Франции ХVIII века почву для великой революции, сами не были, в большинстве своем, революционерами. Они были сторонниками “просвещенного абсолютизма” и возлагали все свои надежды на реформы сверху… Иллюзии просветителей были необходимым моментом в предреволюционном интеллектуальном развитии Европы. Быть может, иллюзии Роя Медведева также предвещают возникновение мощного общественного мнения в СССР, которое будет способно оказать давление на политическое руководство и подтолкнуть его в сторону демократизации». [142]

Часть этих моих «иллюзий» (о сочетании социализма и демократии) разделяет и защищает, собственно, и сам Нафтали Прат. Разбирая некоторые из моих работ, автор статьи пишет, в частности, следующее: «В осторожной и слегка завуалированной форме Рой Медведев атакует самый священный принцип коммунистической диктатуры – принцип неограниченной монополии партии. Одного этого достаточно, чтобы признать его публицистику в высшей степени ценным проявлением демократического духа, глубоко враждебного тоталитаризму. Рой Медведев является ведущим представителем конструктивной оппозиции в Советском Союзе. Позднее, в одной из своих статей, он еще более заостряет этот свой тезис, утверждая целесообразность и желательность создания в СССР новой социалистической партии. Для тех русских эмигрантов, которые страдают идиосинкразией ко всему, что ассоциируется со словом „социализм“, предложение Роя Медведева, естественно, не обладает никакой привлекательностью. Однако его следует рассматривать в контексте современной советской действительности, чтобы понять, какой огромный политический, социальный и психологический переворот подразумевается реформой, предлагаемой Роем Медведевым. И реформы, о которых он мечтает, включают гарантии подлинной свободы слова, печати, право публикации газет и журналов, выражающих взгляды различных политических направлений, а также внесения в советскую политическую систему того принципа разделения властей, который вызывал в свое время осуждение Ленина…

Конкретные предложения Роя Медведева по усовершенствованию управления экономикой и по внесению в экономику элементов демократии заслуживают серьезного внимания со стороны тех, кто реально озабочен будущим России. Эти предложения так же внешне скромны и осторожны, как и другие его рекомендации, однако в них таится огромная взрывчатая сила. Принятие этих рекомендаций могло бы стать отправным пунктом для развития Советского Союза к подлинному демократическому социализму… Я подозреваю, – замечает Н. Прат, – что победа демократического социализма в СССР лишь огорчила бы многих критиков Роя Медведева, ибо она показала бы наглядно возможность существования такого общественного устройства, которое представляется им нереализуемой утопией. Но я не принадлежу к их числу». [143]

К числу таких именно критиков принадлежит, однако, Дора Штурман, которая в том же номере журнала в крайне путаной, полной противоречий статье, озаглавленной «Оппозиция ее величества», пытается доказать, что демократия совместима только с рыночным капитализмом, но ни в коем случае не с социализмом. «Я не принадлежу к числу тех, – заявляет Д. Штурман, – кого победа демократического социализма в СССР лишь огорчила бы, так как доказала бы не мою правоту. Но к великому своему огорчению, не найдя никаких доказательств обратного, я пришла к точке зрения тех, кого Прат упрекает в пристрастии и злорадстве. Строй, не являющейся современной западной конкурентно-рыночной демократией и тем не менее демократический, есть “нереализуемая утопия”. Для нашей эпохи – во всяком случае. Вперед на века заглядывать не берусь, так же как и ориентироваться на каменный век». [144]

Неудивительно, что для Доры Штурман полностью неприемлемы и те идеи, которые я высказываю в своих книгах и статьях. Ибо «Рой Медведев надеется без потрясений и взрывов добиться самопреобразования тоталитарного социализма в социализм демократический… Рой Медведев хочет постепенно внести в советский строй черты или несовместимые с фундаментальными свойствами этого строя, или вообще неосуществимые». [145]

Еще в 1962–1963 годах, начиная свою книгу о Сталине, я понимал, что эта работа заведет меня очень далеко. Но уже тогда я придерживался правила – не спешить. Я должен был вести работу и как историк, вскрывая постепенно слой за слоем историческую почву. Я должен был вести работу и как политик, постепенно продвигаясь от прошлого к настоящему. Только первый этап этой работы (до издания книг «К суду истории» и «Социализм и демократия») занял около десяти лет.