Жорес Медведев - Из воспоминаний

Поясняя распространенную в эмиграции неприязнь к «братьям Медведевым», Леонид Плющ (примкнувший во Франции не к правым, а к троцкистам, т. е. к крайне левым) писал в газете «Русская мысль»: «Все реалисты Запада – Ватикан, Социалистический Интернационал, Ж. Марше, Г. Шмидт, швейцарское и прочие правительства – стоят на позициях медведевского марксизма – не срывать торговлю, не срывать большую игру в спасение мира, не дразнить белого медведя». [120] Президент Никсон и его Госсекретарь Киссинджер, а также президент Форд также стояли в прошлом на позициях «медведевского марксизма». Только новый американский президент Дж. Картер, по свидетельству Плюща, неожиданно сошел с этих позиций и «портит всю обедню» странам Запада.

Я и не подозревал о такой популярности своих взглядов на Западе и о своем участии в такой большой «игре» в спасение мира. Теперь-то я понимаю – почему американский сенатор Генри Джексон, объявляя о выдвижении своей кандидатуры на пост президента США, обрушился с грубой критикой на Роя Медведева (см. «Нью-Йорк таймс от 28 января 1975 года). А может быть, слова Л. Плюща являются иллюстрацией того, что и „самый честный человек может сказать глупость“?

Невозможно перечислить все то, что пишется в эмигрантской печати по поводу моей персоны. Приведу лишь один пример.

Несколько лет назад из СССР эмигрировал популярный поэт Наум Коржавин. Мы любили его стихи, большинство из которых ходило в списках. Еще в родной стране Коржавин пережил сложную эволюцию. По его признанию, было время, когда он ходил советоваться в НКВД. Потом, еще при жизни Сталина, Коржавин написал антисталинское стихотворение и был сослан. После реабилитации Коржавин не только поддержал решения XX и ХХП съездов КПСС, но пытался глубже разобраться в прошлом и своем, и всей страны. В единственном опубликованном в Москве сборнике его стихов было стихотворение «Комиссары 20-х годов», которое я уже цитировал. Это стихотворение романтизировало образ комиссаров, «сошедших в тень» в 30-е годы.

Это слабое стихотворение, написанное в 1960-м году, было мне особенно дорого, так как мой отец был одним из таких комиссаров.

Теперь Коржавин не романтизирует, но ненавидит именно комиссаров 20-х годов. В статье «Плюрализм Роя Медведева»

Коржавин издевается над «комиссарским происхождением» Роя Медведева, родители которого, а также их товарищи, «развеселившись, столкнули Россию в пропасть» в 1917 году. [121]

Хочу дать небольшую справку. Мой отец в 1917 году был не комиссаром, а голодным сиротой в г. Астрахани. И в Красную Армию он пошел через год не за «жирным комиссарским пайком», а из стремления к справедливости и сочувствия к бедным людям. Моя мать происходит из многодетной еврейской семьи, проживавшей в Грузии. Думаю, Коржавин и сам знает, что у евреев было мало оснований любить царское самодержавие.

Конечно, история знает всякие превращения. Бывало и так, что командиры и комиссары, выходцы из бедных крестьян, возглавляли заградотряды, не дававшие голодающим крестьянам в 1932–1933 годах добраться до ближайшей станции. Что знал и что думал мой отец о событиях тех тяжелых лет – об этом я не успел его расспросить.

Можно по-разному относиться и к событиям 1917, и к событиям 1937 года. Но ни один историк или политик Запада не может игнорировать сложную историю русской революции. Однако этот русский опыт нужно понять, а не просто отвергнуть, если мы хотим добра Западу. Между тем, Коржавин утверждает, что печется именно о Западе, стараясь охранить западную цивилизацию от русского варварства.

Достается моим бедным родителям и от некоего Льва Наврозова, о котором здесь в СССР никто и не слышал и который, эмигрировав в 1972 году в США, опубликовал семитомную книгу о самом себе «Воспитание Левы Наврозова: жизнь в закрытом мире, некогда называемом Россией». Читатели Запада не любят многотомных литературных биографий, и книга Наврозова не имела успеха, хотя какие-то газеты или журналы писали, что после появления Наврозова Солженицына можно считать уже писателем второго разряда.

Теперь Наврозов переключился на статьи, и в одной из них я смог прочитать следующие рассуждения: «В России с 1918 по 1921 гг. Троцкий, или Бухарин, или родители Роя и Жореса Медведевых принадлежали к касте, которая расстреливала, и поэтому, с их точки зрения, их безграмотная утопия осуществлялась в России в лучшем научно-философском виде. Но затем, наоборот, их начали расстреливать, и конечно, многие из них открыли перед смертью, что созданное ими общество их научно-философским взглядам никак не соответствует». [122]

Не знаю, к какому лагерю принадлежали в 1918–1921 годах родители Левы Наврозова, но расстреливали тогда не только красные белых, но и белые красных. Были также и такие «зеленые» или «черные», которые расстреливали одновременно и белых, и красных.

В этой же статье Лев Наврозов успокаивает советских руководителей, заявляя, что большинство творцов иностранной политики США и других западных стран «находятся в своей области на умственном уровне детей до пяти лет». Самые мудрые из них, и в качестве примера Наврозов приводит Уинстона Черчилля и Голду Меир, достигают все же умственного уровня детей пятилетнего возраста – не то что полный младенец Генри Киссинджер. Все современные, да и прежние философско-политические учения от Платона до Маркса, от Робеспьера до Солженицына или Хомейни – все одинаково безграмотны и не видят, по мнению Наврозова, что «существует задача защиты человека от власти человека», подробности учений и опыта перечисленных выше философов и государственных деятелей – это, как пишет Наврозов, «подробности личной жизни безграмотных утопистов, а не общественной истории». Существенны лишь подробности жизни Левы Наврозова, который, отчаявшись в способности Запада защитить себя или создать какую-то подобную научной медицине научную доктрину по сохранению и спасению западной цивилизации, основал недавно, по его свидетельству, «при участии многих умных и талантливых людей разных стран, Центр по спасению гражданских обществ, нечто вроде Интернационала ума и таланта всех народов» [123] (см. с. 89).

Любопытно, что в конце своей же статьи Наврозов весьма здраво замечает: «В 20-м веке считается неудобным восхвалять себя лично. Но безудержное восхваление самого себя через групповое самовосхваление (мы рабочие, ленинцы, писатели, христиане, немцы, русские, выпускники Гарварда, негры, полководцы, китайцы) воспринимается чуть ли как жертвенное самоотречение. Оценивая себя лично, человек 20-го века научился сдерживать выражение своей страстной веры в собственное превосходство. Но как только он выступает как член некоторой группы, все его сдерживающие центры выходят из строя». [124]