Наталья Иванова - Борис Пастернак. Времена жизни

«Он был почему-то в расстроенном состоянии. Сразу начал жаловаться на трудности жизни. Сказал: „Пора помирать. Все так трудно: и материально, и нравственно… и в смысле семьи“».

А. Тарасенков

«Ему помогли забраться на эстраду, и он, смущенно улыбаясь и теребя волосы, пытался отказаться и бормотал: „Ну зачем это, я не знаю, что читать“. И вдруг, поглядев в глубь зала с высоты эстрады, громко спросил: „Зина, как ты думаешь, что мне читать?“»

«Горячая взволнованность, прерывание ораторов репликами, стремление донести до аудитории и оппонента понимание содержания своих стихов… Горячая, взволнованная читка стихов…»

А. Тарасенков

«Маленький (лет 13–14) сын Б. Л. ссорится и дерется с мальчиком меньше его по возрасту. Увидя это, Б. Л. стал трагическим и взволнованным голосом умолять сына прекратить драку. Он вмешивался, разнимал дерущихся и страшно волновался…»

А. Тарасенков

«…перестал спать, нормально жить, часто плакал и говорил о смерти».

З. Н. Пастернак

«…его везут одеваться в ателье, где ему приготовили новый костюм, пальто и шляпу. Я этому поверила, это было неудивительно: в том виде, в котором ходил Б. Л., являться в Париж было нельзя».

З. Н. Пастернак

«…заходил в редакцию „Знамени“, после Парижского Конгресса. Вид у него был очень скверный, нездоровый. Б. Л. жаловался на то, что он не может работать, ничего не делает, не пишет, что на конгрессе ему было очень тяжко…

…Жаловался на то, что как-то потерял себя, много спит, чувствует себя плохо, не может работать».

А. Тарасенков

«Б. Л., светящийся от восхищения, живо чувствующий радость, был как бы в невесомом состоянии. От избытка сил он схватил одного из своих друзей, неожиданно увиденных, и по широкой лестнице вынес его на руках и поставил на хорах, на втором этаже двухсветного зала. И предположить было невозможно, какой большой физической силой наделен Пастернак. Подумалось, что он пишет всем существом, как некоторые певцы поют всем телом, а не только горлом».

М. Гонта

«Я шла и все время про себя только и думала: „не дай мне Бог сразу попасть под чары Пастернака“. Пастернак обладал необыкновенным даром обольщать людей, всмотритесь в него – и готово: „Вы уже проглочены“».

М. П. Богословская (жена С. П. Боброва)

«По дороге он говорил, что на него очень действует весна. Всюду жизнь, парочки военных с девицами. „Хочется достать часы и посмотреть – сколько еще осталось жить“».

Л. Горнунг

«Удивляет меня Пастернак. Не может же он совсем не осознавать своей гениальности, а следовательно, и особой ценности своей жизни. Он же, как нарочно, бросается навстречу зажигалке, рискуя не только сгореть, но и попросту свалиться с крыши».

Вс. Иванов

«Бодр, грудь вперед, голова вскинута вверх».

К. Чуковский

«…счастливый, моложавый, магнетический, очень здоровый».

К. Чуковский

«Борис вставал рано утром и спускался вниз из своего кабинета, расположенного на втором этаже… Умывался он во дворе, даже зимой, при – 30°, так что он него шел пар. Когда он был помоложе, ходил купаться в реке по утрам. Веселый, бодрый, краснощекий, он заходил в столовую, и мы садились пить чай. Чай он пил очень крепкий, любил сам его заваривать… После чая Б. Л. сам мыл свою маленькую с синей каемкой чашку, говоря, что в это время он уже приступает к работе, – обдумывает план. Поставив чашку в буфет, он сразу шел в кабинет работать.

…До инфаркта он спускался из своего кабинета в час дня, снимал рубашку и шел на огород: он любил копать землю, окучивать картофель, вообще возиться в саду. Привозил навоз. Весной обрезал с яблонь сухие сучья, собирал листья и сжигал их, эти костры в саду он очень любил».

Н. Табидзе

«Как долго сохранял П. юношеский, студенческий вид, а теперь это седой старичок – как бы присыпанный пеплом».

К. Чуковский

«З.Н. нахлобучила ему шапку, одела его в шубу; рабочие между тем разгребли снег возле парадного хода и пронесли его на носилках в машину. Он посылал нам воздушные поцелуи».

К. Чуковский

«Пастернак – трагический, с перекошенным ртом, без галстука… Производит впечатление гения: обнаженные нервы, неблагополучный и гибельный».

К. Чуковский

«Лицо у него потемнело, он схватился за сердце и с трудом поднялся на лестницу к себе в кабинет. Мне стало ясно, что пощады ему не будет, что ему готовится гражданская казнь…»

К. Чуковский

«Перед тем, как приходить к вам, мне нужно принимать ванну: так меня обливают помоями».

«…Б. Л. отнюдь не был ни мрачен, ни злобен. Нервен, встревожен – да. Но никого из тех, кто перестал приходить к нему и, как от чумы, бежал, издали завидев, он не осуждал».

Т. В. Иванова

«…без шляпы, в сапогах, в какой-то беззаботной распашонке…»

К. Чуковский

«Он здоров, весел, в глазах „сумасшедшинка“».

К. Чуковский

«Он был создан для триумфов, он расцветал среди восторженных приветствий аудитории, на эстраде он был счастливейшим человеком, видеть обращенные к нему благодарные горячие глаза молодежи, подхватывающей каждое его слово, было его потребностью – тогда он был добр, находчив, радостен, немного кокетлив – в своей стихии! Когда же его сделали пугалом, изгоем, мрачным преступником, – он переродился, стал чуждаться людей…»