Фаина Раневская - Философ с папиросой в зубах
- Название:Философ с папиросой в зубах
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Зебра Е
- Год:2013
- Город:Москва
- ISBN:978-5-905629-49-5
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Фаина Раневская - Философ с папиросой в зубах краткое содержание
За свою долгую жизнь Фаине Георгиевне Раневской (1896–1984) так и не удалось сыграть ни одной великой роли мирового репертуара. По пальцам можно перечесть все ее экранные и театральные работы. Но и они сделали ее великой. Недаром редакционный совет Британской энциклопедии «Who is who» («Кто есть кто») включил Раневскую в десятку самых выдающихся актрис XX столетия.
Фаина Георгиевна была уникальной, парадоксально мыслящей личностью и прославилась своими искрометными высказываниями, многие из которых стали крылатыми. А жизнь гениальной актрисы, полная невероятных случаев и встреч, давно уже воспринимается как байка.
Философ с папиросой в зубах - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Но несносная толпа детишек бежала за ней следом по тротуару и в упоении кричала: «Мулю повели! Смотрите, нашу Мулю ведут в милицию!» «Представляете, они радовались, они смеялись, — с негодованием восклицала Раневская. — Я поняла: они меня ненавидят!»
И заканчивала рассказ со свойственной ей гиперболизацией и трагическим изломом бровей:
— Это ужасно! Народ меня ненавидит!
Правда, благодаря такой народной «ненависти», милиционер тут же отпустил ее восвояси.
У каждого свой Муля
Именно здесь, в Ташкенте, во время войны Фаина Георгиевна познакомилась с великой Ахматовой. Впоследствии их с Анной Андреевной связали долгие годы преданной и нежной дружбы.
Раневская относилась к великой поэтессе с большим почтением и любовью. Называла ее «Раббе» или «Раббенька» (от слова «раввин») — за мудрость, понимание, отзывчивость. В своем дневнике Фаина Георгиевна писала: «Любила, восхищалась Ахматовой. Стихи ее смолоду вошли в состав моей крови». Биограф Анны Андреевны Анатолий Найман писал: «Почтение Раневской к Ахматовой было демонстративное, но не наигранное…» Она говорила своим «рыдающим басом с характерным очаровательным заиканием, что больше всех на свете чтит двух людей: «А-ханночку Андреевну» и «А-хантона Павловича», обоих боготворит, оба гении…»
Как-то об Ахматовой Раневская сказала с жалостью: «Анна Андреевна была бездомной, как собака».
…Ахматова часто приглашала Раневскую погулять вместе по Ташкенту, они бродили по рынку, по старому городу, подолгу беседовали. Но как-то их философское уединение нарушили несносные дети. Узнав Раневскую, они бросились за ней следом и хором стали громко выкрикивать опостылевшую ей фразу: «Муля, не нервируй меня!» Фаина Георгиевна вышла из себя — она была уверена, что в забытом Богом Ташкенте никто уж точно не нарушит ее покой. «Это очень мешало мне слушать Анну Андреевну. Я остро ненавидела роль, которая принесла мне популярность», — рассказывала Раневская. Но Анна Андреевна успокоила ее: «Не огорчайтесь. У каждого из нас есть свой «Муля». Фаина Георгиевна поинтересовалась: «А что у вас «Муля»?».
— Это мои «Мули», — сказала Анна Андреевна и произнесла знаменитые строки:
Сжала руки под темной вуалью
«Отчего ты сегодня бледна?»
— Оттого, что я терпкой печалью
Напоила его допьяна.
Как забуду? Он вышел, шатаясь,
Искривился мучительно рот…
Я сбежала, перил не касаясь,
Я бежала за ним до ворот.
Задыхаясь, я крикнула: «Шутка
Все, что было. Уйдешь, я умру».
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: «Не стой на ветру».
Дуэль нашего времени
«В Ташкенте Ахматова рассказала Раневской свою версию лермонтовской дуэли. По-видимому, Лермонтов где-то непозволительным образом отозвался о сестре Мартынова, та была не замужем, отец умер. По дуэльному кодексу того времени (Ахматова его досконально знала из-за Пушкина) за ее честь вступался брат.
«Фаина, повторите, как вы тогда придумали», — обратилась она к Раневской. «Если вы будете за Лермонтова», — согласилась та. — Сейчас бы эта ссора выглядела по-другому… Мартынов подошел бы к нему и спросил: «Ты говорил, — она заговорила грубым голосом, почему-то с украинским «г», — за мою сестру, что она б…» Слово было произнесено со смаком. «Ну, — в смысле «да, говорил», — откликнулась Ахматова за Лермонтова, — б…» — «Дай закурить, — сказал бы Мартынов. — Разве такие вещи говорят в больших компаниях? Такие вещи говорят барышне наедине… Теперь без профсоюзного собрания не обойтись…» (А. Найман)
Агент Дантеса
Фаина Георгиевна вспоминала: «Ахматова не любила двух женщин. Когда о них заходил разговор, она негодовала. Это Наталья Николаевна Пушкина и Любовь Дмитриевна Блок. Про Пушкину она даже говорила, что та — агент Дантеса.
Когда мы начинали с Анной Андреевной говорить о Пушкине, я от волнения начинала заикаться. А она вся делалась другая: воздушная, неземная. Я у нее все расспрашивала о Пушкине… Анна Андреевна говорила про пушкинский памятник: «Пушкин так не стоял».
…Мне думается, что так, как А. А. любила Пушкина, она не любила никого. Я об этом подумала, когда она, показав мне в каком-то старом журнале изображение Дантеса, сказала: «Нет, Вы только посмотрите на это!» Журнал с Дантесом она держала, отстранив от себя, точно от журнала исходило зловоние. Таким гневным было ее лицо, такие злые глаза… Мне подумалось, что так она никого в жизни не могла ненавидеть.
Ненавидела она и Наталью Гончарову. Часто мне говорила это. И с такой интонацией, точно преступление было совершено только сейчас, сию минуту».
С Пушкиным на дружеской ноге
Раневская любила пересказывать случай, о котором поведала ей Анна Ахматова:
— В Пушкинский дом пришел бедно одетый старик и просил ему помочь, жаловался на нужду, а между тем он имеет прямое отношение к Пушкину.
Сотрудники Пушкинского дома в экстазе кинулись к старику с вопросами, каким образом он связан с Александром Сергеевичем?
Старик гордо объявил:
— Я являюсь праправнуком самого Фаддея Булгарина. [1] Ф. В. Булгарин — издатель и литератор начала XIX века. Придерживался крайне реакционных взглядов. Сотрудничал с III отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии, чем заслужил с легкой руки А. С. Пушкина, которого критиковал за поэму «Гавриилиада», репутацию осведомителя царской охранки.
Прополка сорняков в поэзии
Однажды Анна Андреевна Ахматова рассказала Раневской о том, как в январе 1940 года ей с огромным трудом удалось опубликовать позже ставшее хрестоматийным стихотворение:
Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.
Сердитый окрик, дегтя запах свежий,
Таинственная плесень на стене…
И стих уже звучит, задорен, нежен.
На радость всем и мне.
В том же сороковом году стихотворение Ахматовой должны были прочитать по радио. Но, казалось бы, невинные строки вызвали негодование советских цензоров и послужили основанием к запрету эфира. Секретарь Ленинградского обкома по пропаганде товарищ Бедин написал на экземпляре стихотворения Ахматовой свою краткую резолюцию: «Надо писать о полезных злаках, о ржи, о пшенице, а не о сорняках».
А тем более не о вредоносной плесени.
Всенародная бабушка
Раневская дружила с великолепной актрисой Татьяной Пельтцер, во многом похожей на нее: такой же одинокой, безмужней и бездетной, волей судьбы и режиссеров ставшей «вечной бабушкой экрана», и такой же остро-злой на язык.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: