Фаина Раневская - Философ с папиросой в зубах

Потом она кормила его завтраком… Знакомство, начавшееся столь оригинально, понравилось обоим, поэт проговорил с актрисой несколько часов кряду. Провожая незваного гостя, Раневская пригласила его почаще заходить к ней: «Приходите еще, — говорила актриса, — двери моего клозета всегда открыты для вас!»

Твардовский был не дурак выпить. В своем дневнике Фаина Георгиевна записала: «Иногда просил водку. Спрашивал, нет ли у меня водки. Я ему не давала ее…

…Мы часто встречались у лифта. Александр Трифонович (нетрезвый) пытался открыть лифт, вертя ручку в обратную сторону. Подхожу и вдруг слышу на мое предложение помочь:

— Может быть, вы приняли меня за Долматовского? Так я не Долматовский.

Я рассмеялась.

Твардовский гневно:

— Я не вижу ничего смешного».

Фаина Георгиевна любила Твардовского, как она говорила, «за аристократизм». Очень скорбела о безвременном уходе Александра Трифоновича еще совсем не старым, шестидесятилетним. «Какая мука, какая тоска смертная, когда уходят такие, как Твардовский», — сокрушалась она.

Актриса, кстати, получила квартиру в знаменитом доме на Котельнической набережной благодаря случайному вмешательству самого грозного КГБ. Будучи уже «заслуженной» и «народной», Фаина Георгиевна не по статусу долго делила с соседями коммуналку в Старопименовском переулке — отдельную квартиру власти обещали выделить лишь со временем. Но неожиданно персоной Раневской заинтересовался всесильный Комитет государственной безопасности. На встречу с Раневской для моментальной «вербовки в лоб», по терминологии чекистов, послали молодого капитана по фамилии Коршунов. Он начал издалека, рассказав актрисе о сложной политической ситуации в мире, о подрывной деятельности секретных служб и Госдепа США, стремящихся к развалу великого братского СССР. Невзначай Коршунов напомнил актрисе также и о долге каждого советского гражданина оказывать посильную помощь КГБ в его благородной миссии по охране великих завоеваний социализма.

Фаина Георгиевна быстро поняла, к чему клонит капитан, и ловко выкрутилась из щекотливой ситуации. С пафосом в голосе актриса заявила, что предложение сотрудничать со славными органами для нее, несомненно, высочайшая честь, и она давно ждала этого момента, но… Есть одно маленькое «но»! Во-первых, она живет в коммунальной квартире, а во-вторых, громко разговаривает во сне. А вдруг ночью, во сне, она непроизвольно начнет сама с собой обсуждать способы выполнения секретного задания? Назовет фамилии, имена и клички агентов, явки, пароли, время встреч и прочее… А у стен тоже есть уши… Да и ее соседи-болтуны по коммуналке — настоящая находка для шпионов!

После этой истории Фаина Георгиевна и получила отдельную квартиру в престижном доме на Котельнической набережной. Правда, всемогущий Комитет остался в накладе: «стучать» на своих новых соседей Раневская под разными хитроумными предлогами наотрез отказывалась. В конце концов, пришлось людям из органов оставить актрису в покое.

Но с жильем актрисе, можно сказать, опять не повезло. Раневская жаловалась подруге по телефону: «Получила новую квартиру (в высотке на Котельнической набережной. — Ред. ). Отопление не работает. В туалете холод. Сижу на унитазе, как орел во льдах». Но это была вполне решаемая сантехническая проблема. Беда была в том, что окна расположенной на втором этаже квартиры Фаины Георгиевны выходили в каменный внутренний двор. А там располагался выход из популярного кинотеатра «Иллюзион» и место, где разгружали хлебные фургоны для здешней булочной-кондитерской. Ранним утром грузчики жутко матерились и шумели, не давая спать. Поздним вечером громко топала и хохотала публика, расходясь после последнего сеанса из «Иллюзиона». Но мало того — дни напролет с детской площадки под ее окнами доносился гомон и смех играющей и веселящейся ребятни.

— Я живу над хлебом и зрелищем, — жаловалась Раневская.

Глеб Скороходов рассказывал, что как-то актрисе позвонила Ксения Маринина, режиссер телепередачи «Кинопанорама», захотела заехать.

— Кх-Ксаночка, милая, не могли бы вы зайти и взять хлеба в нашей булочной? — попросила Фаина Георгиевна.

Ксения Борисовна, конечно, накупила целую авоську.

— Кх-Ксаночка, хлеб хороший, но надо обжечь его на огне, а то грузчики на него ссали, — неожиданно попросила Маринину Фаина Георгиевна, встретив ее у двери.

— Все готово — обожгла хлеб, — вскоре сообщила Маринина.

— Вы д-долго его обжигали, Кх-саночка? Ведь они д-долго на него ссали! — удрученно говорила Раневская.

Еще на съемках фильма «Весна», которые проходили в Праге, Фаина Георгиевна встретилась со своей семьей, переехавшей туда после эмиграции. Они начали общаться. Через несколько лет сестра Раневской, красавица Изабелла (Белла), теперь носившая фамилию Ален, овдовев, решила переехать в Советский Союз. Казалось бы, неустранимые бюрократические формальности помогла уладить министр культуры Е. А. Фурцева, покровительствовавшая Фаине Георгиевне. Всесильная «Екатерина Великая», как ее по праву называли, ходатайствовала, чтобы возвращенку прописали в квартиру сестры на Котельнической набережной. Все вроде бы складывалось хорошо. Однако Белла, долгие годы прожившая в славном городе Париже, была до крайности подавлена убогостью советского быта. Зная о всенародной известности Фаины, она ожидала увидеть у нее роскошную машину, загородную виллу, а попала в типовую квартиру, в которую постоянно доносился шум со двора. Белла никак не ожидала, что прославленная актриса, по западным меркам — настоящая «звезда», живет столь скромно, если не сказать, бедно. Да и полупустые полки московских магазинов после парижского изобилия не могли не шокировать избалованную иностранку. Изабелла так и не смогла привыкнуть к новой реальности. Через несколько лет после переезда врачи обнаружили у нее рак. Раневская возила сестру к самым авторитетным медицинским светилам, устраивала в элитные больницы, как могла выхаживала, но не спасла. Белла умерла в 1964 году.

Протоиерей Михаил Ардов, в молодости часто бывавший в квартире великой актрисы, рассказал такой случай. Однажды он увидел на столе Раневской фотографию, на которой были запечатлены две фигуры: сама Фаина Георгиевна и Екатерина Алексеевна Фурцева, которая смотрела на актрису снизу вверх и очень преданно. На оборотной стороне снимка рукою Раневской было написано буквально следующее:

«Е. А. Фурцева: Как поживает ваша сестра?

Я: Она умерла…»

Повертевши фотографию в руке, Ардов заметил иронически: