Дмитрий Ломоносов - Записки рядового радиста. Фронт. Плен. Возвращение. 1941-1946

Сначала была захвачена Судетская область Чехии, затем оккупирована вся страна, превращенная в протекторат Чехия и Моравия и марионеточное государство Словакию. Италия и Япония, образовавшие с Германией Антикоминтерновский пакт и военно-политический союз ось Рим — Берлин — Токио, также доказывали на деле свою агрессивность: Италия захватила Абиссинию и претендовала на захват Албании. Япония, создав марионеточную империю Маньчжоу-Го, постепенно расширяла свои владения в Китае.

В стране проходили собрания и митинги, на которых осуждалась агрессивная политика фашистской Германии и стран оси при попустительстве им стран англо-французского блока. На экранах шли фильмы, рассказывающие о зверствах фашизма. Почему-то особенно запомнился мне фильм «Профессор Мамлок», рассказывавший о преследовании евреев и пропаганде расового превосходства германской нации над «неарийскими», к числу которых якобы причислены и славянские народы.

Неизбежность предстоящей большой войны становилась все более очевидной. Один из лучших довоенных кинофильмов «Три танкиста» уже открытым текстом говорил о войне с Японией: «И летели навзничь самураи под напором стали и огня».

И вдруг, совершенно неожиданно и необъяснимо, вызвав всеобщее недоумение, появилось сообщение о переговорах с Германией о заключении Пакта о ненападении. Отныне Германия объявлялась дружественной державой, а Англия и Франция — колониальные империалистические государства — врагами Германии, вынашивающими агрессивные устремления в отношении СССР.

Мне запомнилась статья в одном из журналов, иллюстрированная картами, в которой подробно рассказывалось о формировании на территории Сирии, Ирака и Палестины мощной военной группировки под командованием французского генерала Вейгана, нацеленной на советское Закавказье.

Газеты и журналы за один день резко изменили тон: Германию уже не называли фашистской и вражеской страной.

В журнале «Техника — молодежи» печаталась с продолжениями приключенческая фантастическая повесть, в которой действовали немецко-фашистские агенты и диверсанты, а мужественные молодые советские патриоты, рискуя жизнью, вступали с ними в противоборство. А в следующем номере, в очередном продолжении повести, немецко-фашистские агенты вдруг превратились в агентов врагов Германии, действовавших с целью подорвать дружбу советского и германского народов.

Я, как и все мои сверстники, был убежден в том, что Красная армия, в свое время устоявшая перед интервенцией четырнадцати государств, руководимая командирами, имеющими опыт Гражданской войны, вооруженная современной военной техникой, способна устоять и перед агрессией Германии и Японии. Произошедший вдруг поворот на 180 градусов, когда только что считавшиеся злейшими врагами и агрессорами превратились в друзей и миролюбцев, показался и мне неожиданным и совершенно неоправданным.

На этом фоне хотелось бы упомянуть об отношении к армии. Возможно, так было в моем круге общения, но мне казалось, что армию в народе любили. Служба в армии представлялась действительно почетной, и, когда наступал срок очередного призыва, призывники шли на призывные пункты если и не очень охотно, то все же без неприязни. Может быть, я ошибаюсь, но мне казалось, что объяснялось это следующим.

Основную массу призывников составляли крестьяне, уровень образования был крайне низок, в лучшем случае 3–4 класса сельской школы или курсы ликбеза. В армии они действительно многое познавали, многому обучались. Возвращавшиеся из армии, одетые в новенькую форму, обладавшие приобретенной «выправкой», они сразу же резко выделялись на фоне своих земляков и вызывали у будущих призывников желание быть на них похожими. Ну а уж успех у прекрасного пола им был обеспечен.

Иной, чем сейчас, была общая атмосфера в армии.

Отношения между командирами и рядовыми были более демократичными и уважительными.

Несмотря на обычные трудности воинской службы, армия в те годы оказывала большое воспитательное воздействие. Даже в первые годы войны среди массы мобилизованных всегда можно было узнать тех, кто начал свою службу еще в мирное время.

Тем временем приближалось время окончания семилетки. Понимание необходимости скорейшего освобождения от положения иждивенца в семье Файкиных не оставляло мне выбора пути продолжения учебы: наиболее приемлемым вариантом, который поддерживали и Файкины, был техникум.

Весной 1939 года я получил аттестат об окончании семилетки неполной средней школы (школы второй ступени по терминологии тех лет) и подал заявление в Ростовский индустриальный техникум. Мне хотелось поступить на химическое отделение (в школе я полюбил химию), но, обнаружив, что на это отделение поступают только девицы, передумал, попросил перевести меня на отделение ОМР, полное название: «Холодная обработка металлов резанием и давлением».

Мой друг Олег Шиманович поступил в артиллерийскую спецшколу, учебное заведение, только что организованное в Ростове. Такие специальные школы (с артиллерийским и авиационным уклоном) в 1939 году были созданы во многих городах.

Довольно импозантная военная форма, воинская дисциплина, очень хорошо оборудованные учебные классы, специально подобранные лучшие учителя, введение в учебную программу расширенного курса математики и основ артиллерийского дела — все это сделало очень престижным поступление в спецшколу. Я несколько раз по приглашению Олега побывал в ней на вечерах встреч, видел экспонаты — артиллерийские орудия, панорамы местности, различные приборы управления огнем.

Несмотря на то что мы с Олегом оказались в разных учебных заведениях, наши дружеские отношения и встречи продолжались. Он был абсолютно не подвержен оглупляющему воздействию средств массовой информации, на все события внешней политики и внутренней жизни страны имел свое собственное мнение, и, к моему удивлению и некоторой зависти, его прогнозы всегда оправдывались. Наша дружба была взаимно полезной. Он знал, что может высказывать мне все свои идеи без опасности быть преданным (в те годы в каждом собеседнике виделся потенциальный стукач, или сексот, как говорили в Ростове) и спокойно обсуждал их. Я же под влиянием наших бесед пересмотрел многие свои взгляды на недавнюю историю нашей страны и на действительную цену советской демократии. Он впервые высказал мнение о том, что чистка в армии привела к ее трагическому ослаблению накануне большой войны.

Итак, с 1 сентября 1939 года, с началом учебы в техникуме, в моей жизни наступил новый период.

Ростовский индустриальный техникум — РИТ — старейшее на Дону специализированное учебное заведение, созданное «по высочайшему повелению» в 1900 году, сохраняло многие традиции прежних времен. Благодаря организации учебного процесса по принципам, принятым в вузах, основанным на самостоятельности учащихся и доверии к ним, в учебных группах формировался совершенно иной, чем в школе, психологический климат: более дружественный, товарищеский. В группе, помимо тех, кто, как и я, поступил в техникум после окончания семилетки, было много, около половины, учащихся, пришедших после нескольких лет, проведенных на производстве, живущих самостоятельно от родственников в общежитии. Как на предприятиях, в техникуме существовали выборный профком, активно участвовавший в управлении и решении вопросов, связанных с выделением стипендии, мест в общежитии, касса взаимопомощи, где можно было «подзанять» до стипендии. Отношение преподавателей к студентам (так назывались учащиеся техникума) было уважительным независимо от возраста (обращение только на «вы»). Естественно, никаких дневников, в которых требовались подписи родителей, не существовало.