Пако Тайбо II - Гевара по прозвищу Че

Фотография, сделанная в 1929 году в Карагватау, провинция Мисьонес, что на северо-востоке Аргентины, запечатлела четырнадцатимесячного Эрнесто Гевару. Он держит в руках маленькую чашечку (возможно, для мате), на нем маленькое белое пальтишко, и ужасного вида филиппинская кепка в колониальном стиле.

Эта одежда была первым из тех бедствий, которые портные всю жизнь устраивали Эрнесто. “Детство — это судьба”, — высказался мексиканский физиолог Сантьяго Рамирес; впечатления, которые получает индивидуум в начальный период развития сознания, формируют его действия в будущем. Был ли Рамирес прав, или же детство просто случайность, всего-навсего предыстория человека, чей характер будет порожден его собственной волей и самоопределением?

Если детство — это судьба, то оказывается совсем непросто интерпретировать символы будущего. Есть фотография 1932 года, запечатлевшая Эрнесто верхом на ослике. Нашему герою четыре года. Он сидит очень прямо и всем своим видом показывает любовь к этому ослику - не ко всем ослам, мулам, лошадям и другим четвероногим, способным ходить под седлом, ту привязанность, которая сохранилась у него на всю жизнь. И если детство и впрямь есть судьба, то, значит, не случайно двадцатью пятью годами позже в разгар авиационного налета командующий колонной № 4 кубинских повстанцев, некий Гевара, известный по прозвищу Че, ехал верхом на осле по имени Баланса, Он глядит в фотокамеру с том же самым озадаченным выражением, что и маленький мальчик: “С какой стати история интересуется мною, когда осел заслуживает этого больше?”

Ослик — предшественник тех прекрасных мулов, что появляется во время вторжения на запад Кубы, и даже маленькой боливийской лошадки, которую он очень любил, но, в конце концов, был вынужден съесть. Вполне вероятно, что Эрнесто Гевара оказался последним из витязей, выезжавших верхом на коне (или муле, или осле — это не имеет никакого значения для человека, всегда готового посмеяться над собою), которые упоминались в латиноамериканских героических преданиях.

В скрытом дымкой отдаленности прошлом среди предков Гевары имелся даже вице-король Новой Испании, Дон Педро Кастро-и-Фигероа; впрочем, его правление в середине восемнадцатого столетия продолжалось всего-навсего год и пять дней. Он имел сына по имени Хоакин, который сбежал вместе с женой в Луизиану. Потомки Хоакина оказались захвачены золотой лихорадкой в Сан-Франциско, а их потомки, в свою очередь, столетием позже обосновались в Аргентине. Во время сан-францисского периода среди предков Че были люди с фантастическими именами: Розаминда Перласка или дядя Горгоно, который разводил рогатый скот и продавал мясо золотоискателям.

Вторая ветвь семейства носила фамилию Линч. Ее можно проследить в Аргентине вплоть до начала восемнадцатого столетия, когда эмигранты из Ирландии прибыли в эту страну. Не отсюда ли те муравьи, что с детства набились в штаны Эрнесто и не позволяли ему сидеть на месте, те крылья, что выросли на его ногах? Так или иначе, они всю жизнь не давали ему покоя.

О ветви Ла Серна можно сказать только, что дедушка Хуан Мартин Ла Серна был в молодости лидером Аргентинской радикальной партии. Его воинственный нрав разделил один из Линчей, двоюродный дед Гильермо, и они оба приняли участие в неудавшейся революции 1890 года.

Так или иначе, но кажется, что чем больше проходило времени, тем меньше симпатий оставалось у Че к людям, о которых он отзывался следующим образом: “мои предки... были членами великой аргентинской скотоводческой олигархии”. Однако ребенком Эрнесто, должно быть, воспринимал подвиги своих бабушки и дедушки на золотых приисках в Сан-Франциско, на скотоводческом поприще, наподобие захватывающего приключения.

Его отец был инженером, он предпринял тысячу различных начинаний и потерпел неудачу в большинстве их. Наиболее известным из его поступков оказался удар, который он нанес по лицу будущего знаменитого писателя Хорхе Луиса Борхеса за то, что последний пожаловался учителю: "Синьор, этот мальчик мешает мне заниматься”. В результате его выставили из Национального колледжа. Эрнесто Гевара Линч был по натуре авантюристом. Студент-архитектор, бросивший учебу ради того, чтобы войти в мир мелкого бизнеса, добился настоящей удачи, как сам признавал, когда женился на Селии Ла Серна, выхватив девушку из-под носа у многочисленных женихов в ее родной Кордове. Селия Ла Серна, мать Че, в молодости благочестивая католичка, склонилась в дальнейшем к либерализму, сохранив при этом часть сильных убеждений своей прежней религии. Одна из её племянниц позднее вспоминала: “Она была первой женщиной, которая ходила с волосами, подстриженными под мальчика, курила и клала ногу на ногу при людях. Она была предводительницей феминисток Буэнос-Айреса”. К моменту обручения она была еще несовершеннолетней, что послужило причиной разрыва с родителями и вынудило Селию переселяться в дом своей тетки.

Молодые родители Эрнесто были культурными людьми несколько богемного склада, наследниками олигархии, обеспокоенными существующим положением дел. Они чувствовали в олигархии отсутствие жизненных сил и робость и взамен стремились вселить в своих детей вкус к приключениям, страсть к книгам и самообладание — качества, которые через много лет станут девизом Эрнесто младшего.

Сохранилась фотография, сделанная тоже в 1929 году, которая, похоже, говорит об истинной природе человека, обещающего вырасти из этого ребенка. Эрнесто с широко раскрытыми глазами и растрепанными волосами засунул в рот указательный палец и мизинец левой руки и сосредоточенно сосет их, а свободными пальцами, кажется, делает непристойный жест тем, кто на него смотрит.

Первые два года ребенок прожил в Карагватау, где его отец владел плантацией. Селия, младшая сестра Эрнесто, родилась в конце 1929 года, вскоре после переезда семейства в Буэнос-Айрес- Они вели бродячую жизнь, передвигаясь с места на место по мере того, как Эрнесто - старший начинал все новые и новые неудачные деловые предприятия, одно из которых закончилось утратой всего урожая, похищенного с его плантаций.

Когда Эрнесто было около двух лет, его отец снова сорвал свою семью с места — на сей раз в Сан-Исидро, почти на границе с Парагваем. Здесь он сделался одним из совладельцев верфи.Финансовое положение предприятия было не блестящим, но ему удалось поддержать дело.

В своих мемуарах Эрнесто-старший, подобно многим биографам, лишенным предусмотрительности, привел ряд анекдотов, которые должны были подкрепить образ того человека, которым стал его сын. Он, в частности, писал: