Алексей Смирнов - Козьма Прутков

У Хвостова нечувствительность к слову самое серьезное и благонамеренное превращает в потеху.

Переходы от мысли к мысли, от образа к образу немотивированны, случайны. В результате возникает полная неразбериха. Порой непонятно, к кому обращается автор, по какому принципу отбирает исторические имена. Возникает произвол, мешанина.

Смешно, потому что смешано.

Смех вызывается смесью.

Слова не строятся, а громоздятся. Всё можно! И вот уже символ легкости и грации — танцующая Терпсихора — сравнивается с каменной стеной, а следом Хвостов бойко рифмует историю собственной болезни…

Иногда кажется, что задача автора состоит в том, чтобы любой ценой сбить читателя с толку, заморочить ему голову. Можно сказать, что эти стихи просты по форме и запутанны по содержанию. Не сложны, а именно сумбурны, потому что сумбурна авторская мысль, уволено чувство языка. Отсюда алогичные перескоки, нелепые сравнения, путаные инверсии, мешанина имен…

Понятно, почему Хвостов стал притчей во языцех уже у современников. Они сразу прочувствовали всю анекдотичность его сочинений, идущую не от игры ума, но от игры глупости и невероятных вывертов речи. По замечанию Ю. Н. Тынянова, «Хвостов создал особую систему пародического языка (превыспреннего) и под конец был более литературным героем, нежели живым лицом» [42] Тынянов Ю. Н. Предисловие // Мнимая поэзия. М.; Л., 1931. С. 7. .

Однако все это почему-то не раздражает, а странным образом веселит, создает впечатление непрерывной потехи, какого-то беспрестанного ералаша. Это веселый хаос, добросердечная бестолочь, бескорыстная глупость, глупость в чистом виде. Хвостовский хаос одушевлен живым чувством. Он очень русский, естественный. Вчитавшись в графоманские, косноязычные вирши Хвостова, неожиданно для самого себя начинаешь испытывать удовольствие от общения с этой доброй душой, так неуклюже, так потешно воплотившейся в слове.

Он алогичен и добродушен.

Он симпатичен и нелеп.

Всегда и повсюду граф Хвостов становился лакомой мишенью для «зоилов», готовых язвить «пиита» или по-тогдашнему шпетить. Но мы остановимся только на суждении «главного арбитра» [43] Смирнов А. Е. Пушистое хвостовианство//Литературная учеба. 2001. Кн. 5. Сентябрь — октябрь. С. 113–148. .

Пушкин-критик не стал разбирать причуды хвостовского стиля в отдельной статье или хотя бы в заметках на полях. Он написал стилевую пародию (будущий любимый жанр Козьмы Пруткова), в которой эти причуды воспроизвел.

Сравним пародию с оригиналом, оценим хватку Пушкина-пародиста, его умение «смоделировать» чужой текст, перевоплотиться в прототип.

ОДА (1)

ЕГО СИЯТ. гр. Дм. Ив. ХВОСТОВУ (2)

ПРИМЕЧАНИЯ

1Подражание г. Петрову, знаменитому нашему лирику.

2Слово, употребленное весьма счастливо Вильгельмом Карловичем Кюхельбекером в стихотворном его письме к г. Грибоедову.

3Под словом клады должно разуметь правдивую ненависть нынешних Леонидов, Ахиллесов и Мильтиадов к жестоким чалмоносцам.

4Г. Питт, знаменитый английский министр и противник свободы.

5Горячка.

6Графиня А. И. Хвостова, урожденная княжна Горчакова, достойная супруга маститого нашего певца. Во многочисленных своих стихотворениях везде называет он ее Темирою (см. последнее замечание к оде «Заздравный кубок»),

7Подражание его высокопр. действ, тайн. сов. Ив. Ив. Дмитриеву, знаменитому другу гр. Хвостова:

8Здесь поэт, увлекаясь воображением, видит уже великого нашего лирика, погруженного в сладкий сон и приближающегося к берегам благословенной Эллады. Нептун усмиряет пред ним предерзкие волны; Плутон исходит из преисподней бездны, дабы узреть того, кто ниспошлет ему в непродолжительном времени богатую жатву теней поклонников Лжепророка; Зевс улыбается ему с небес; Цитерея (Венера) осыпает цветами своего любимого певца; Геба подъемлет кубок за здравие его; Псиша, в образе Ипполита Богдановича, ему завидует; Крон удерживает косу, готовую разить; Астрея предчувствует возврат своего царствования; Феб ликует; Игры, Смехи, Вакх и Харон веселою толпою следуют за судном нашего бессмертного пииты [44] Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 10 т. Л., 1978. Т. II. С. 223. .

А теперь не поленимся и детальным образом проанализируем эту пародию в сравнении с оригиналом. Тем более что граф Хвостов до некоторой степени явится прототипом Козьмы Пруткова как литературного героя. Тем более что Пушкин дает Пруткову впечатляющий пример того, как надо распоряжаться стилевой пародией. Будем рассматривать «Оду» по строфам, последовательно: строка за строкой.

ОДА (1)

ЕГО СИЯТ. гр. Дм. Ив. ХВОСТОВУ (2)

Проследим, как поэт имитирует пиита, с помощью каких изъянов воспроизводит Пушкин «несовершенства» Его Сиятельства.

Первая строфа. СОБРАТ ПО НЕДУГУ

Первое же полустишие пародии

немедленно отсылает читателя к Примечаниям: 1) Подражание г. Петрову, знаменитому нашему лирику.

Если учесть, что придворного одописца Екатерины II Василия Петровича Петрова (1736–1799) — автора «Оды на войну с турками», оды, начинавшейся словами «Султан ярится», знали тогда все; что слава Петрова была куда громче, нежели популярность адресата хвостовского послания князя Дашкова, то ирония пародиста очевидна: Хвостов подражает общеизвестному и это общеизвестное дотошно поясняет в Примечаниях.