Борис Ефимов - Десять десятилетий

«…Руководителей Коммунистической партии сердечно приветствовал президент Академии художеств СССР Н. В. Томский. При осмотре экспозиции были видные мастера советского изобразительного искусства М. В. Куприянов, П. Н. Крылов, Н. А. Соколов, Б. Е. Ефимов, Д. А. Налбандян, Ф. П. Решетников.

Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев, другие советские руководители дали высокую оценку экспозиции и пожелали художникам, посвятившим свой благородный труд делу защиты мира, новых творческих успехов в широкой пропаганде темы международной разрядки и сотрудничества».

«Высокая оценка» и «пожелания успехов» звучит весьма красиво и проникновенно, хотя я могу засвидетельствовать, что они были сформулированы Генеральным секретарем как — «бить по кумполу».

Вот, собственно, и все, что я хотел рассказать о самой карикатуре. Но карикатура неотделима от ее создателей — художников-карикатуристов. И я хочу дать несколько портретов, с моей точки зрения, интересных представителей этой профессии, у которых я учился или с которыми мне посчастливилось вместе работать в печати.

Звездой первой величины был в журнале «Сатирикон», бесспорно, Николай Владимирович Ремизов, подписывавший свои рисунки Н. Ре-ми. Имя это вряд ли знакомо нашему читателю. А между тем речь идет о выдающемся художнике-сатирике, творчество которого является, без всякого преувеличения, одной из самых блестящих страниц отечественной и мировой карикатуры. Во всяком случае, я лично не знаю ни одного художника-сатирика, ни у нас, ни за рубежом, ни раньше, ни позже, мастерство которого можно было бы поставить выше мастерства Ре-ми.

В искусстве Ре-ми поражает зоркость видения, необычная широта кругозора, разнообразие сюжетов, многогранность художественных приемов. Одни его рисунки, проникнутые едкой, уничтожающей иронией, направлены против упоенной собой пошлости, самодовольного воинствующего мещанства, тупой и дремучей обывательщины. Другие — глубоко раскрывают темные и жестокие черты быта, показывают беспросветное существование обездоленных общественных «низов», беспощадно разоблачают наглый произвол полицейского государства, бичуют бездарность и продажность царской бюрократии. Во многих таких карикатурах больше горечи и боли, чем смеха, но это только усиливает их сатирическое звучание и действенность.

Давным-давно сметены и исчезли с исторической сцены те явления и персонажи, что высмеивал Ре-ми. Но в его рисунках навсегда остались живыми и запечатлены для истории политические деятели той поры — черносотенцы и «октябристы», «кадеты» и министры-временщики. Сохранились в великолепных портретных шаржах Столыпин, Родзянко, Гучков, Милюков, Марков 2-й, Распутин…

В 1918 году в числе других органов печати «Новый Сатирикон» был закрыт. Большинство сатириконцев стали работать в советской печати. Что касается Ре-ми, то он, к сожалению, последовал примеру своего друга редактора Аркадия Аверченко и эмигрировал за границу. Какая потеря для отечественного искусства! Позволим себе представить, какие яркие, талантливые рисунки и плакаты мог бы создать Ре-ми. Но этого, увы, не произошло.

Следует добавить, что на чужбине деятельность Ре-ми как карикатуриста полностью прекратилась. Он всецело посвятил себя декоративно-оформительской работе в театре и кино. До конца жизни он болезненно переживал потерю родины, но, увы, не нашел в себе мужества, подобно, например, А. И. Куприну или сатириконцу-фельетонисту А. Бухову, возвратиться из эмиграции. А, может быть, ему повезло, что он не вернулся на родину. Ведь вернувшийся его коллега по «Сатирикону» Аркадий Бухов был в 1937 году репрессирован и погиб.

Другой художник-сатириконец — Николай Эрнестович Радлов. Он остался в России, «признал» советскую власть и стал весьма активным деятелем отечественной культуры. Когда думаешь и вспоминаешь о нем, то прежде всего изумляешься разносторонней талантливости этого человека. Веселый, озорной карикатурист и серьезный, вдумчивый искусствовед. Отличный тонкий живописец (пейзажист и портретист) и неподражаемый мастер смешных картинок для малышей. Превосходный педагог-воспитатель и рисовальщик уморительных «технических изобретений», высмеивающих лентяев и халтурщиков… Автор ценных и глубоких критических исследований, острый и эрудированный рецензент, блестящий оратор, остроумный и находчивый полемист, интереснейший лектор, активный и инициативный общественный деятель… Всего и не перечислишь.

И в любом проявлении этой многогранной и неутомимой деятельности Радлова сказывались характерные черты его особой, «радловской» индивидуальности: самостоятельный и оригинальный склад ума, своеобразный юмор, элегантность в поведении, разговоре, какое-то особое личное обаяние, которому не мог не поддаться каждый, кому приходилось общаться с Николаем Эрнестовичем, кому доводилось слушать его спокойные неторопливые высказывания, расцвеченные меткими, подчас парадоксальными, но всегда остроумными и интересными подробностями.

Рисункам Радлова, конечно, не хватало мощи, сочности, разнообразия художественной манеры Ре-ми. Его искусство было скромнее и, если можно так сказать, деликатнее, но пронизано неподражаемым комизмом. Впрочем, Радлову были под силу и острые, бичующие сатирические плакаты, что он показал своей работой в «Окнах ТАСС», за которую в первый год войны стал лауреатом Сталинской премии.

Под стать внутренней значимости Радлова был и его внешний облик — высокая, всегда подтянутая фигура, подчеркнуто корректная манера держать себя, лишенная малейших признаков важной маститости и вместе с тем не допускающая никакой фамильярности.

Узнав, что Николай Эрнестович пострадал при взрыве фашистской бомбы, упавшей возле дома, где он жил и работал, я пришел его проведать. Он был очень доволен моим приходом, угостил чаем, мы заговорили о последних военных событиях, о роли сатиры в эту суровую военную пору. Потом вспомнили Николая Ре-ми. Невесело пошутили, что он, так резко критикующий в своих письмах Америку, вряд ли сожалеет, что в настоящий момент находится в недоступном для фашистских бомб Чикаго.

Контузия Радлова оказалась, увы, далеко не легкой и через несколько месяцев привела его к роковому исходу.

…Дмитрий Моор. Книгу своих воспоминаний Дмитрий Стахиевич Моор назвал демонстративно и даже вызывающе: «Я — большевик». И это характерно для его запальчивого, воинственного, бескомпромиссного нрава. Сколько раз на редакционных совещаниях в «Крокодиле» я видел, как он настойчиво и гневно отстаивал свою точку зрения, иногда по самому незначительному поводу. И не удивительно — ведь он происходил из боевого донского казачьего рода. Откуда же у него, урожденного казака, фамилия героев шиллеровской трагедии «Разбойники»? Этот псевдоним возник очень просто: когда он стал художником и в печати начали появляться его рисунки, то он надумал подписывать их аббревиатурой своего имени и фамилии. Получалось — «Дм(итрий) Ор(лов)». После прибавления для благозвучности еще одного «о» и получился вошедший в историю карикатуры Д. Моор. Такое созвучие с именем шиллеровского героя — конечно случайность, но я берусь утверждать, что некая шиллеровская приподнятость, патетичность, даже драматичность характера была Дмитрию Орлову свойственна.