Семён Борисов - Баженов

Так, Баженов ходатайствует о пожаловании Казакову секунд-майорского чина и аттестует его: «Он познаний в архитектуре столько приобрел, что не токмо при начале строения, но и впредь к большим делам способен, а сверх того, и в случае болезни его, Баженова, самую его должность по нем отправлять может»…

Баженов занялся составлением сметы Большого Кремлевского дворца. Ему помогали такие опытные строители, как Казаков, Бланк. Стоимость дворца определилась в 20 миллионов рублей.

Смету дали проверить Франческо Кампорези, с завистью следившему за работой Баженова.

Кампорези доложил Екатерине:

— Ваше величество, по моим подсчетам, господин Баженов заметно, я полагаю, что это, конечно, невольно, по ошибке, преуменьшил расходные статьи. Дворец будет стоить не двадцать, а пятьдесят миллионов рублей…

Екатерина, привыкшая к тому, что все сметы преувеличивались — тогда легче воровать, — удивилась.

— По какой причине господин Баженов сосчитал меньше расходу?

— Не могу знать, — лицемерно опустив глаза, ответил Кампорези.

Сумма в 50 миллионов рублей могла заставить Екатерину задуматься. Начавшаяся война с Турцией поглощала все доходы казны. Известно, что только первые два года этой войны стоили до 25 миллионов рублей, что почти равнялось тогда годовому казенному доходу. Каждый миллион выжимался в стране буквально с кровью — все чаще вспыхивали крестьянские восстания против непомерного феодально-дворянского гнета. Пугачевское движение уже созревало на юго-востоке России.

Откуда могла достать Екатерина II новые десятки миллионов на строительство Кремлевского дворца, — об этом она молчала. Весь мир уже был оповещен о грандиозном проекте кремлевского строительства, и никто не смел сказать, что экономическое положение государства неблагоприятно для такой величественной работы.

От работ над моделью перешли к составлению плана реконструкции Кремля. Баженов составил план с нанесением на него всех старых кремлевских строений, до поповских дворов включительно, и с чертежом нового дворца, внутренних площадей и улиц. По этому плану Кремль превращался в художественно организованный ансамбль, включающий сохраняемые дворцовые строения и церкви.

На 9 августа 1772 года была назначена торжественная закладка фундамента Большого Кремлевского дворца. Екатерина II любила пышные церемонии, в которых кульминацией празднества являлась ее собственная персона…

Настал торжественный день «освящения земли».

Баженов счастлив. Он близок к воплощению в граните и мраморе мечты своей жизни — подлинное счастье зодчего. В лучах славы растаял холод дней одиноких мечтаний, горьких обид и унижений. Баженов решил отдать всю жизнь строительству дворца, и тогда имя его станет бессмертным. Баженов был уверен, что построенный им дворец займет место рядом с лучшими памятниками античности, и его родина по праву будет гордиться этим архитектурным произведением русского художника.

Даже Екатерина II, которую окружали иностранные зодчие, нашла в нем «первейшего из национальных архитекторов».

Безымянный корреспондент в августовском номере «Санкт-Петербугских ведомостей» за 1772 год так живописал о церемонии: «Вознамеренное великолепное кремлевское здание в 9 день сего месяца столько начато, что земля освящена и ров на основании копать стали…»

На месте будущего дворца, по фасаду длиною более полукилометра, были поставлены четыре дорических колонны, перевитые зелеными гирляндами. Над колоннами — щиты со столь модными тогда аллегорическими изображениями Европы, Азии, Африки и Америки «свидетельствующих могущество россов и величие здания». Там, где должна быть главная зала дворца, устроен помост с четырьмя колоннами по углам, увенчанный обелисками с медальонами, на которых изображены четыре древних царства: Московское, Казанское, Астраханское и Сибирское, «на которых могущество не единого народа, но почти целого рода человеческого достойное зиждется в Москве здание».

На столбах, обрамленных цветами, надписи гласили:

первая

вторая

третья

четвертая

После торжественного молебна в присутствии высшего духовенства Баженов встал против столба с изображением Европы и вынул первую лопату земли. Вслед за ним с криками «ура» землю вынули его помощники и каменщики. Затем взяли лопаты «знатные особы»…

Начались строительные будни. Снова донимали подрядчики, ученики ходили голодные, но Баженов был полон неиссякаемой энергии. Важное событие произошло и в личной жизни Баженова: Аграфена Лукинична подарила ему сына…

На одной из пирушек Баженов весело пел с друзьями:

Был грустен только Федор Каржавин. Быть может, он, наблюдая ласковую и милую Аграфену Лукиничну, мучился ревностью, завидуя другу?

— Что с тобой, Федя, есть ли причина кручиниться? — спросил его Баженов.

Каржавин заявил, что решительно намерен покинуть Россию и поселиться в Париже.

— Ты подумай: что здесь делать людям нашего образа мыслей?.. Мой отец отдал жизнь на служение, обществу, или дядя Ерофей — и что же? Им всем головы свернули… Что же и мне покорно ожидать этого? Нет, слуга нижайший, там, во Франции, я еще что-нибудь буду делать…

Баженов пытался отговорить Каржавина — грустно ему расставаться с другом. Все же Баженов достал ему денег и помог отправиться за границу. Каржавин пустился бродяжить по свету. Изредка посылал он Баженову письма. Невеселые это были письма…

Народ относился к строительству дворца враждебно. Рекрутские наборы следовали один за другим, мужчин-кормильцев угоняли в далекую Туретчину на погибель, голод усиливался. Старухи оплакивали разрушенные древние «святыни», косматые монахи шныряли на базарах и, выманивая у простодушных горожан милостыню, запугивали скорым «светопреставлением».

Прошла зима, настало лето 1773 года. Все силы «архитекторской команды» уходили на строительство декоративных павильонов к предстоящему торжеству закладки самого дворца. Московское дворянство было взволновано предстоящим приездом Екатерины II, готовилось к балам и развлечениям.