Максим Семеляк - Музыка для мужика. История группы «Ленинград»

Мы давали достаточно много концертов, но как-то без фанатизма. Репетировали раз в неделю, по воскресеньям. Сначала в подвале, потом на Пушкинской, 10, потом в «Грибоедове». Все это было исключительно в свое удовольствие. Однажды мы сыграли на разогреве у группы «НОМ», а в какой-то момент дали достаточно сильный концерт в «Спартаке» — там уже был полный зал. Потом мы придумали позвать старших товарищей — был Айайай, была Пивоварова, «Препинаки», «Два самолета» — чтобы они спели по нашей песне. Достаточно дерзкая была акция. Пивоварова пела песню «Я такая крутая баба», вряд ли эта запись сохранилась. Вообще, люди велись как дети на этот кураж, на возможность поругаться со сцены.

Дмитрий «Демыч» Беляев

Питерские музыканты со стажем поначалу принимали «Ленинград» очень радушно — но только до тех пор, пока он не начал казаться им конкурентом.

Игорь Вдовин

«Леля» была на тот момент наиболее сыгранной песней, и когда Бортнюк предложил записаться, мы с нее и начали. Бортнюк послушал и сказал: не, ребят, так не пойдет. Ну кто из нашего поколения знает, что такое партбилет? И мы с ним долго пререкались. Бортнюк побаивался вкладывать деньги не пойми во что. Он вообще старался быть модником, а то, что мы тогда делали в «Ленинграде», было не совсем его эстетикой.

Илья Бортнюк

Писали «Лелю» в студии Ясина Тропилло. Так себе записали. А потом я предложил им поработать — объяснил, что компания небольшая, ничего кроме энтузиазма у меня, в общем, нет, бюджеты теоретические. Тиньков давал денег, но немного. К тому же он рассчитывал, что через какое-то время это само должно приносить деньги, в чем у меня совершенно не было уверенности.

Контракт у меня с «Ленинградом» был как у Тони Уилсона в «Круглосуточных тусовщиках» — артист может все, а компания не может ничего. Основное требование — если деньги потрачены, они должны вернуться. Остальное вообще не учитывалось. В какой-то момент Шнуров поднял вопрос о записи альбома. Возмущался: «Группа уже столько времени существует, целых полгода, а записи до сих пор нет!» (Им, кстати, поступали предложения еще до «Шок-рекордс», от московской компании «СНС».) В Москве их вообще никто не знал. Да и в Питере на самом деле тоже. В «Грибоедове» было от силы человек пятьдесят на концерте. Поэтому я решил познакомить их с Леней Федоровым. Я планировал писать их на студии, где всегда работал «АукцЫон». Там был звукорежиссер по имени Леша Ананьев. Он отличный звукач, но мне-то казалось, что обязательно должен присутствовать саунд-продюсер, и никого из группы я в этой роли не видел. Поэтому я повел Леню на концерт в клуб «Молоко», ему очень понравилось, стали работать. Сначала они сделали демо-запись, чуть ли не на точке. Она, кстати, совсем неплохо звучала. Вполне внятно. А когда начали писать альбом, мне уже не очень это нравилось. Я эту запись представлял себе несколько по-другому. Мне казалось, что тот драйв, который присутствовал на концертах, и даже в той, первой записи демо, на «Пуле» уже не прослеживался. Начались какие-то трения, ну такие, нормальные, в рабочем режиме. Я потихоньку начал ставить эти записи в Москве. Практически ни у кого они не вызывали ни малейших эмоций, кроме Ольги Сальниковой. Она сразу прониклась и стала мне помогать. Она и еще Артем Троицкий — вот два человека, которые прочувствовали группу «Ленинград».

Ольга Сальникова

В 97 году в Питере был шевчуковский фестиваль «Наполним небо добротой» — там Бортнюк мне впервые поставил «Ленинград». Меня совершенно покорила песня про Витебский вокзал. Это звучало как гиперстеб над шансоном, с одной стороны; а с другой — все было совершенно феерически глубоко.

Вернувшись в Москву, я сразу побежала к Козыреву, он тогда еще сидел на «Максимуме». Миша послушал и сказал, что начинает опасаться за мой вкус. В результате «Ленинград» с ремиксом на песню «Новый год» мы выпустили сами в качестве приложения к газете «Живой звук». Когда открылось «Наше Радио», это была единственная песня «Ленинграда», которую Козырев допустил в эфир. Я всем переписывала это демо, было ощущение, что это нужно срочно выпускать и пристраивать. Я же сделала первое интервью со Вдовиным и Шнуровым для того же «Живого звука». Была какая-то очень темная кухня в коммуналке, и они дико волновались — вроде как приехала известная журналистка из Москвы. В конце концов фонограмма дошла до Кузнецова с «Галы-рекордз», и на этом мое участие в судьбе группы заканчивается.

Артемий Троицкий

Я этого не помню совершенно. Видимо, это все-таки не произвело на меня такого сильного впечатления, чтобы отложиться в моей до предела замусоренной и дырявой памяти. Я потом послушал пластинку «Пуля», которую выпустили «ОГИ», в музыкальном отношении это совершенно не моя чашка чая, впрочем, я давно уже смирился с тем, что почти никакие русские группы мне не нравятся, и я давно уже переключил себя на такое реле, чтобы внимать исключительно «мессиджу». «Мессидж» «Ленинграда» был мне симпатичен, и я стал ставить их в своих передачах.

Илья Бортнюк

Андрей Бухарин, например, совершенно не проникся. Сказал, что похоже на «Ноль». Собственно, вообще все говорили, что похоже на «Ноль». Никто никакого зерна в этом не видел. Я, честно говоря, не очень уже понимал, чего с этой записью делать. Мне хотелось превратить «Шок-рекордз» в саблейбл какой-нибудь крупной компании, вел переговоры с «Полиграмом», с «Гала-рекордз». А потом Леня Федоров сказал, что у него есть какие-то заинтересованные друзья в Москве.

Сергей Шнуров

Мы не очень похожи на группу «Ноль». «Ноль» — это арт-рок, а мы всегда были блатняк. У нас разные корни. Эстетика одна и та же, но растения мы разные. Они какой-то фикус, а мы алоэ. Хотя группа «Ноль» мне очень нравилась. Я в школе ходил на концерт в цирке. Было охуенно, выступали «Зоопарк» и «Ноль» два дня. И они менялись местами. Но на второй день «Зоопарк» уже не вышел. И я тогда понял, что «Зоопарк» все-таки круче. Вообще не выйти и не играть — это, наверное, самый пиздец. Так я подумал.

Александр «Пузо» Попов

Первую кассету мы записали на бабки компании «Экстра», это Олег Скрибо такой, он шмотки какие-то шьет. Но кассеты надо было как-то распространять — я ходил в «Экстру» и когда заставал там Скрибо, то брал их бесплатно. Когда его не было, я их покупал. Вечерами мы встречались с Серегой. Я говорил: вот, был в «Экстре», купил две. А Серега отвечал: я тоже там был, купил три. То-то Скрибо радовался, что кассеты понемногу расходятся!

Потом приехали откуда-то из Москвы двое чуваков — один рыжий, другой кучерявый. Мы с ними пошли в баню, выпили водки и прямо в бане подписали контракт. Потом они пошли к Тинькову, пытались выкупить у него старый контракт. Были какие-то конфликты на этой почве, в итоге они его выкупили, но тут случился кризняк. И пиздок.