Вадим Пигалев - Баженов

Граф немного растерялся: именно эту тему он и собирался затронуть, но никак не ожидал услышать сие от императрицы..

— Есть сведения… Московские мартинисты поговаривают об организации какой-то малой республики в Сибири, коя могла бы стать заразительным примером для первопрестольной, а затем и для всей империи..

— Забавно. Выходит, что мартышки сами просятся в сибирские остроги. Но будет ли их кандальная республика заразительна для всех? Сомневаюсь. Впрочем, продолжайте.

— Выходит «Вечерняя заря». Журнал, матушка, весьма странный, политикою вроде бы не занимающийся, но колобродства в нем предостаточно. В каждом нумере содержатся нелепые умствования масонов о теософии и каббале, а также идеи, направленные на раскол христианства. Издатели глумятся над правоверными, объявляют гражданские хлопоты делом суетным и греховным, не признают никакой мудрости века, кроме божественного откровения мистиков. Богословским наукам они дают свое толкование…

— О коих нет сомнения, — перебила Екатерина, — что они не новые, но старые, да к тому же от праздности и невежества возобновленные мартышками разных орденов. Я полагаю, граф, что речь идет об изданиях Новикова. И не токмо о «Вечерней заре».

Собеседник императрицы замешкался..

— Как вам сказать… Спору нет, издатель Новиков не хуже и не лучше других масонов, упражняющихся в колобродствах. К тому же на «Вечерней заре» стоит его издательская марка. Но сдается мне, что верховодит в этом журнале, как и в Собрании университетских питомцев, не столько Новиков, сколько некто Шварц, агент розенкрейцеров и диктатор в русских ложах.

— Откуда, граф, такая осведомленность? Насколько мне известно, масоны сор из своих берлог не выносят и перед обществом не исповедуются.

— Не смею возражать. Однако факты говорят о том, что Новиков не столь отвращается от словесности и христианско-гражданских дел, как его собратья по ордену, кои видят свою задачу лишь в распространении сомнительного учения. Среди книг Новикова мы встречаем произведения для детского чтения, сочинения по философии, истории, математике, географии, кои противоречат, как мне кажется, их морали. К тому же есть у масонов правило: тот, кто выказывает себя ученым и умным, а тем паче не проявляет смирения, тот делает предательство. Похоже, Новиков не из податливых. Одно это говорит о том, что в Типографической компании наметился раскол.

— Тем лучше, — все так же устало и равнодушно, задумчиво глядя в одну точку, заметила Екатерина. — И все же за колобродства и вредные книги рано или поздно ответствовать будет издатель Новиков. Пусть будет горькая наука тем, кто именует себя патриотом отечества, а танцует под дудку иноземных проходимцев и не почитает власть, освещенную богом, коему верны истые христиане.

— У них, смею заметить, матушка, свой бог, — силясь скрыть непрошеную улыбку, сказал Брюс и открыл небольшого формата записную тетрадь. — Цитирую: «…ты не должен иметь иного Бога, кроме Бога Иегова, в тебе живущего». То же и во второй заповеди: «Ты не должен в уме твоем никакого чужого или странного Бога формировать и образовывать, хотя бы то было и по небесному подобию; ибо ты не ведаешь, чему ты в оном поклоняешься или кому служишь». И это мартинисты именуют «Законами райскими, данными от самой премудрости».

Граф не спешил со своими комментариями. Ему интересно было, как отреагирует на такое документальное сообщение сама императрица. Но вопреки ожиданиям бурного возмущения не последовало. Екатерина после паузы неторопливо стала размышлять вслух:

— Не ведают, кому поклоняются… и кому служат… А посему поучают умники, не надлежит свою веру иметь, коя совесть национальную пробуждает… Потому долой православие? Не только. Долой земных и небесных идолов… Если нет в этом премудрости, то хитрости иудиной, пожалуй, с избытком… Что же вы замолчали, граф? — спросила Екатерина, неожиданно перейдя на властный тон. — Продолжайте!

Уловив внутренний настрой императрицы, Брюс оживился:

— Сказывают, что наши мартинисты имеют тайную переписку с берлинскими розенкрейцерами, а также получают от них указания и разного рода наставления.

— О чем?

— Сие покрыто мраком, как и многие откровения в ложах пред лицом заезжих проходимцев. Но я так полагаю: кому нечего скрывать перед богом, царем и отечеством, тот не станет таиться.

— Займитесь этим, голубчик, как следует. И не спешите. Помните, что масоны — хитрые бестии. А пока суд да дело, попросите архиепископа Платона испытать кого следует в законе нашем и на веру в христианство. Может, чего и прояснится. Советую также освидетельствовать книги, до святости относящиеся, но издаваемые не Синодом, а воровски и самовластно набираемые в типографиях масонов. Вы хотели что-то еще сказать? — спросила Екатерина, обратив внимание, что Брюс открыл новую страницу в своей тетради и ждет подходящего момента, чтобы продолжить доклад.

— Простите, Ваше величество, не хотелось бы более докучать своим присутствием, но есть дела, кои требуют вашего самоличного мнения и соизволения для принятия мер. Речь идет о знатнейшей особе. Дозвольте зачитать некоторые слова песни, кою масоны распевают в ложах, а также сочли за возможность опубликовать недавно в первом томе журнала «Магазин свободно-каменщический». Вот эти вирши:

— Кто автор? — резко перебила императрица.

— Весьма сожалею, но не могу знать. Автор аноним. Считаю долгом своим заметить, что изложенное в стихах, как нам удалось установить, соответствует тайным планам берлинских розенкрейцеров. Я излагаю, что именно по этой причине прусский посол зело часто бывает в Гатчине, пытаясь иметь тайные сложения с великой особой.

— Слышала. А кто еще?

— Доподлинно известно, что весьма знатные господа, в частности Панин. Являясь масонами и выполняя, как мне думается, указания берлинских мастеров, они также находятся в сношениях с Великим князем и одобряют его самоличную политику с иноземцами. Если же говорить о других московских мартинистах, то здесь видною фигурою является архитектор Баженов.