Клод Дюфрен - Мария Каллас

В 1954 году Каллас спела для закрепления своего успеха на сцене «Ла Скала» в опере Глюка «Альцеста», поставленной итальянским режиссером Карло Мария Джулини. Прославленный дирижер не скрывал своего восхищения примадонной.

«У нее, — сказал он, — абсолютная связь между словами, музыкой и игрой. Я еще никогда не встречал актрисы такого масштаба, как Каллас. Она по праву войдет в легенду еще при жизни».

Самые восторженные комментарии вызывал у ее современников и преобразившийся внешний вид певицы. Когда она выходила на сцену, публика встречала ее громом аплодисментов, что помогало Марии еще глубже вживаться в образ своей героини, царицы Фессалии. Каллас теряла лишние килограммы, в то время как суммы ее контрактов неуклонно росли благодаря заботам неугомонного Баттисты. Теперь она получала уже 650 тысяч лир за выступление. Сумма вполне внушительная.

Не стоит думать, что победы, одержанные Марией на всех фронтах, обезоружили ее недругов. Безусловно, их осталось совсем немного, но зато они не сидели сложа руки. На каждом выступлении певицы недоброжелатели напоминали о себе свистом. Они утверждали, что у певицы «невозможный» голос, что она не способна исполнить партию от начала и до конца так, чтобы в какой-то момент не «сбиться с пути». Казалось бы, Каллас должна была пропускать мимо ушей столь несправедливую критику. Однако любой исполнитель не остается глухим к злобным выпадам. В данном случае эти нападки возрождали у Марии сомнения, притаившиеся до поры до времени в ее душе.

Еще не увяли лавровые венки, которыми увенчали Марию на сцене «Ла Скала», как она уже колесила с гастролями по всей Италии: из Милана в Венецию, из Флоренции в Рим, из Вероны в Неаполь, мелькнув, как метеор, и оставив позади толпы восторженных любителей оперы. И вот она уже в Лондоне, где завсегдатаи «Ковент-Гардена» ждали ее выступления с особым нетерпением, подкрепленным воспоминанием о ее прошлогоднем успехе на сцене этого театра. На этот раз публика рукоплескала не только примадонне, но и прекрасной женщине. Мария, преобразившись, пополнила собой галерею античных богинь, красотой которых благодаря греческой мифологии восхищались еще задолго до появления Голливуда с его кинозвездами.

Вопреки тому, что жизнь вновь свела ее с Куртом Баумом, а за кулисами певцы обменялись такими словами, что Верди вряд ли переложил бы их на музыку, на сцене Мария выступала во всем блеске своего таланта. Истинное свое лицо Каллас открывала только перед публикой.

Неудивительно, что «Метрополитен-опера» в лице ее всемогущего директора Рудольфа Бинга вновь проявила внимание к певице, посчитав необходимым показать Нью-Йорку этот феномен. Однако Бинг еще не решился назначить ему цену. «Что там у нас с ней? Есть ли малейший шанс заполучить ее на следующий сезон? — писал он своему агенту в Европу. — Будет ли у нее время для репетиций с 8 ноября, чтобы выступать в «Травиате» через неделю, начиная с 15 ноября? Что же касается оплаты, я жду ваших предложений. Я рассчитываю платить ей не более 750 долларов за выступление. Однако, если она, наконец, согласится — окончательно и бесповоротно, и без условий относительно виз для мужей, друзей и любовников, — я готов платить ей и 800 долларов за выступление».

Бинг слыл человеком неуступчивым, но он уже готов был торговаться, чувствуя, что у него не хватит сил вести борьбу с Менегини. Последний был согласен выпустить на сцену певицу не менее чем за 2 тысячи долларов за вечер. Ожесточенные споры между двумя мужчинами — так и хочется написать: между двумя хищниками — шли с перерывами на протяжении двух лет, но не приносили желаемого результата ни той, ни другой стороне. Что же касается самой Марии, то она ничего не предпринимала, чтобы как-то уладить дело. Однажды она заявила:

— Никогда я не буду петь в «Метрополитен-опере», пока Рудольф Бинг будет там директором!

Последний, чтобы не остаться в долгу, сравнил оперную диву со «слоном, вбившим себе в голову, что может петь Баттерфляй»! Это замечание, по правде говоря, было сделано годом ранее, когда фигуру певицы вполне можно было еще сравнивать с силуэтом слоненка. С той поры многое изменилось, и Бинг полагал, что Мария могла согласиться выступить в его театре, но мы-то знаем, что за время, прошедшее после того, как Каллас соглашалась с условиями контракта, до того момента, когда она ставила на него свою подпись, нервы продюсера подвергались тяжелому испытанию.

В конце концов оперная дива выступит в стране, где она появилась на свет, но свою карьеру в Америке начнет на сцене Чикагской оперы. Двое молодых организаторов концертов, Лоуренс Келли и Кэрол Фокс, нашли «путь к сердцу» Менегини: 2 тысячи долларов за представление. Кроме того, Каллас получила возможность самостоятельно выбирать не только произведения, где должна будет исполнить ведущую партию, а это оперы «Норма», «Травиата» и «Лючия ди Ламмермур», но и своих партнеров: Тито Гобби, Ди Стефано и своего давнишнего друга Росси-Лемени. Так что Мария держала в руках все козыри, чтобы покорить Новый Свет с таким же триумфом, как Европу.

«Мария, без всякого сомнения, была самым дисциплинированным профессионалом, с которым мне пришлось работать. На протяжении многих лет я восхищался ею, с того самого дня, когда она спела в Риме Кундри и Норму. Мне нравилась ее полнота, придававшая ей особую импозантность. Уже тогда она заявляла о себе как яркая индивидуальность. Ее жесты приводили меня в трепет. Где она научилась этому? В «Весталке» мы начали систематически работать над их усовершенствованием. Одни из жестов мы позаимствовали у великих французских драматических актрис, другие взяли из греческих трагедий. Длинная шея, статная фигура, руки и пальцы делали Марию не похожей ни на какую другую актрису. В какой-то момент Мария почти влюбилась в меня. Это было глупо; она придумала все сама. У нее проявлялись слишком собственнические чувства ко мне. Она часто устраивала мне бурные сцены ревности. Однако я прощал ей, потому что она исполняла все, что я хотел от нее, с самой тщательной точностью, не добавляя никогда ничего от себя. Порой во время репетиции я говорил ей:

— Ну же, Мария, сделайте что-нибудь по-своему! Как нравится вам.

Но она отвечала мне:

— Что я должна сделать? Как мне держать руку?

В конце концов дело дошло до того, что она захотела, чтобы я направлял каждый ее шаг».

Кто же, по вашему мнению, делится своими впечатлениями о Марии? Лукино Висконти, с которым молодая женщина поддерживала отношения, выходившие за рамки творческого сотрудничества.

Совместная работа двух выдающихся личностей, преданных служителей искусства, не могла не принести свои прекрасные плоды. Оперный сезон 1954/55 года стал для Марии самым успешным из всех предыдущих. Все, кому посчастливилось попасть в «Ла Скала», когда Каллас пела под руководством Висконти, став свидетелями исключительного творческого союза, наслаждались сказочным действом, которое не могло не получиться, когда фея и волшебник занимались совместным колдовством. Если бы на жизненном пути оперной дивы не повстречался Висконти, узнала бы она когда-нибудь диапазон своих творческих возможностей? Возникло бы когда-нибудь в ее душе чувство, о существовании которого она до сей поры и не подозревала?