Джон Ревалд - История импрессионизма

В каталоге значилось очень небольшое количество владельцев, большинство выставленных картин принадлежало Дюран-Рюэлю, который вскоре имел все основания быть довольным.

Пресса на этот раз была менее агрессивна, появился даже ряд хвалебных заметок и подвернулось несколько новых покупателей.

„Дюре, который в этом знает толк, — писал Эжен Мане своей жене, — считает, что выставка этого года — лучшая из всех, которые устраивала ваша группа. Я того же мнения…" [562] Письмо Эжена Мане к Берте Моризо, март 1882 г. См. Rouart, op. cit., p. 110. И поскольку Берта Моризо задержалась на юге, муж послал ей длинный отчет о выставке: „Сислей наиболее совершенен и сделал большие успехи. Он выставил пейзаж с озером или каналом, окруженным деревьями, который является настоящим шедевром. Писсарро более неровен, тем не менее есть две или три фигуры крестьянок в пейзаже, верностью рисунка и колорита превосходящие Милле. Моне выставил наряду со слабыми вещами — великолепные, особенно хороши зимний пейзаж и река с плывущим льдом. Картина Ренуара „Гребцы" производит прекрасное впечатление. Виды Венеции отвратительны. Пейзаж с пальмами очень удачен. Две фигуры женщин весьма красивы. Гоген и Виньон — посредственны. Виньон впал в имитацию Коро… У Кайботта фигуры, выполненные синей тушью, очень скучны, маленькие пейзажи пастелью восхитительны.

Ренуар. На террасе. 1881 г. Институт искусств. Чикаго

Дюран-Рюэль поглощен делами и подготовил прессу. Вольф показывал выставку своим друзьям и хвалил ее; он осведомлялся о ваших работах". [563] Письмо Эжена Мане к Берте Моризо, март 1882 г., ibid., р. 104.

Дюран-Рюэль запрашивал теперь по две тысячи франков за картины Сислея. Цены на картины Берты Моризо колебались от 500 до 1200 франков; Эдуард Мане советовал Дюран-Рюэлю повышать цены, хотя сам продавал свои собственные работы певцу Фору по сравнительно низкой цене.

По-видимому, Дюран-Рюэль не позаботился пригласить на эту выставку Сезанна, так как еще не проявлял интереса к его работам. К тому же Сезанн информировал Писсарро, что у него нет ничего готового. Но Сезанн, по всей вероятности, отказался бы присоединиться к другим, так как в 1882 году первый раз был допущен в Салон. После того как его картины снова были отвергнуты, Гильме использовал свое право, дарованное всем членам жюри, — одна работа их учеников допускалась без обсуждения. Вследствие чего имя Сезанна сопровождалось в каталоге примечанием: „Ученик Гильме".

В Салоне 1882 года Мане, идущий теперь hors concurs, выставил большую картину „Бар в Фоли-Бержер", импозантную композицию, написанную с необычайной виртуозностью. Он еще раз показал силу своей кисти, тонкость наблюдений и смелость не следовать шаблону. Подобно Дега, он продолжал проявлять неизменный интерес к темам современности (он даже собирался написать машиниста на локомотиве), но подходил к ним не как холодный наблюдатель, а с горячим энтузиазмом исследователя новых явлений жизни. Кстати, Дега не любил его последнюю картину и называл ее „скучной и изощренной". „Бар в Фоли-Бержер" стоил Мане больших усилий, так как он начал жестоко страдать от атаксии. Он был разочарован, когда публика снова отказалась понять его картину, воспринимая лишь сюжет, а не мастерство исполнения.

В письме к Альберу Вольфу он не мог удержаться от того, чтобы полушутя-полусерьезно не заявить: „В конце концов я ничего не имел бы против прочесть, пока еще жив, великолепную статью, которую вы напишете после моей смерти". [564] Письмо Мане к А. Вольфу, май 1882 г. См. статью Вольфа в „Figaro", 1er mai 1883.

После закрытия Салона Мане наконец был официально объявлен кавалером Почетного легиона. Как ни велика была его радость, к ней примешивалась некоторая горечь. Когда критик Шесно поздравил его, а также передал ему лучшие пожелания графа Ньюверкерке, Мане резко ответил: „Когда будете писать графу Рьюверкерке, можете сказать ему, что я ценю его нежное внимание, но что он сам имел возможность дать мне эту награду. Он мог сделать меня счастливым, а теперь уже слишком поздно компенсировать за двадцать лет неудач… [565] Письмо Мане к Шесно, лето 1882 г. См. Mоreau-Nё1aton, op. cit., v. II, p. 90. "

Мане провел еще одно лето вблизи Парижа в Рюэйе, но был слишком болен, чтобы заниматься какой-нибудь увлекательной работой. Он работал пастелью и акварелью, писал очаровательные письма своим друзьям — светским дамам, приглашал навестить его и позировать для портретов. Когда осенью он вернулся в Париж, друзей встревожило его состояние. Зима не принесла улучшений. В начале 1883 года силы начали заметно покидать его и он вынужден был слечь в постель. В результате паралича левой ноге его угрожала гангрена, и, чтобы предотвратить ее, два хирурга предлагали ампутацию. Доктор Гаше, убежденный гомеопат, возражал против хирургического вмешательства и доказывал, что Мане никогда не сможет перенести жизнь на костылях. В апреле его оперировали, но ампутация уже не могла спасти ему жизнь. На смертном одре его преследовала мысль о Кабанеле и его неизменной враждебности.

Мане. Бар в Фоли-Бержер. 1881 г. Салон. 1882 г. Институт Курто. Лондон

„У этого человека хорошее здоровье", — стонал он. Это были одни из его последних слов. Мане умер 30 апреля 1883 года. [566] Об обстоятельствах смерти Мане см. A. Tabarant. Manet se sut-il ampute? „Bulletin de la vie artistique", 1er mars 1921, и работу того же автора, op. cit., pp. 472–475. „Он был более велик, чем мы думали", — скорбно признал Дега.

Печальная новость застала Моне в Живерни, куда он только что перебрался. Он бросил все и поспешил в Париж. Похороны состоялись 3 мая. Гроб несли Антонен Пруст, Клод Моне, Фантен-Латур, Альфред Стевенс, Эмиль Золя, Теодор Дюре и Филипп Бюрти. Пруст сказал несколько прочувствованных слов. Среди присутствующих были Писсарро, Сезанн и, несомненно, Берта Моризо, потерявшая в нем больше чем шурина. Эва Гонзалес не смогла прийти, она только что родила ребенка и узнала о смерти Мане еще будучи в постели. Несколько дней спустя, 5 мая, она внезапно умерла от закупорки кровеносного сосуда. Некролог Альбера Вольфа не удовлетворил бы Мане; он был крайне сдержанным. И, действительно, Вольф считал, что из всего созданного Мане только две картины могут быть приняты в Лувр: „Умереть в пятьдесят лет, — заключал он, — оставив два прекрасных произведения, достойные того, чтобы быть помешенными среди лучших достижений французской живописи, это достаточно большая честь для художника". [567] A. Wolff статья в „Figaro". Цитируется у Tabarant. Manet et ses oeuvres, p. 476.