Юрий Шахбазян - Амбарцумян

Власть в Армении вскоре мирно перешла к АОД. На референдуме народ Армении почти единогласно проголосовал за независимость страны. За независимость проголосовали и Виктор Амазаспович с Верой Фёдоровной. Амбарцумян в первую очередь был большим патриотом своей страны и глубоко жалел, что СССР перестал существовать, однако высоко ценил независимость Армении и всегда напоминал, что армянскому народу за независимость придётся платить высокую цену.

Амбарцумян считал, что советская политическая система рухнула не потому, что она была плоха, а потому что ею преступно плохо пользовались. Одновременно он не мыслил благополучие и развитие Армении, её науки и промышленности без тесных политических и экономических связей с Россией. Интересно, что в своих воспоминаниях Амбарцумян пишет в 1995 году: «На выборах в Думу в России коммунисты получили 22 процента всех голосов и вышли на первое место. Этот факт говорит о том, что коммунистическая идея не навязана русским, как утверждали противники коммунизма, а связана с основными настроениями и устремлениями народа. Стало ясно, что русский народ против нынешней "демократической" политики».

Более того, Амбарцумян считал, что западная демократия искусственно навязывается под диктовку Запада на всём постсоветском пространстве, и в особенности в России; что финансово-олигархический и экономический либеральный шабаш без государственного контроля и регулирования приведёт к сильному ослаблению обороноспособности и национальной безопасности России и всех постсоветских государств; что экономика постсоветских стран будет задушена в щупальцах МБ, МВФ и ВТО, и страны окажутся в положении сырьевого придатка для мирового империализма, и в первую очередь США. Армения же превратится в безликую «банановую» республику. Более того, Амбарцумян был уверен, что наш народ не в состоянии втиснуть себя ни в одну из западных форм жизни.

Амбарцумян высоко ценил европейскую культуру и науку, но не считал идеалом социально-политический строй Европы и её моральные принципы. Он разделял точку зрения тех, кто считал, что Европа не смогла решить вопросов ни о свободе, ни о равенстве, ни о братстве. Он считал, что беда грозит государству, попавшему в руки капиталистов, людей без патриотизма и без всяких возвышенных идеалов. Он знал, что война или мир для них не более чем вопрос о повышении или падении их доходов. Он был уверен, что Россия никогда не возьмёт в качестве своего идеала мир буржуа. Амбарцумян очень хорошо знал точку зрения великих патриотов России. «Русский человек по складу своего исторического характера, — утверждал Достоевский, — тогда и живёт для себя, только тогда и ощущает себя истинно русским, когда живёт для других». Буржуазная идея по своей социально-исторической сути, как заметили великие умы России, есть «ротшильдовская» идея власти денег над миром, идея потребления. По своей «нравственной» природе это не что иное, как идея власти ничтожества и посредственностей. Здесь вновь вспоминаются строки Пушкина:

Но что же делать, если над этим миром возвысился вселенский паук и установил свой закон: всё продается, всё покупается — жизнь, честь, совесть, красота, молодость, любовь. Политика либерализации общественной жизни, любые светские свободы приводят к брожению умов, расшатыванию устоев, к грядущим катастрофам, но ничем не облегчают участи большинства людей. Девизом такого общества становится: «Необходимо лишь необходимое. Не нужны ни таланты, ни гении. Не нужны Цицероны, Шекспиры и Коперники».

Но больше всего Амбарцумяну был понятен тот Достоевский, который не терпел, когда некоторые писатели бесовски глумились над собственным народом. Помнил негодование Достоевского: «Зачем же шумливость? Ведь речь-то идёт всё-таки о России — нашей общей матери, да, и больной, и не безгрешной, может быть, — кто без греха? — но зачем задирать ей подол публично? Прилюдно, да ещё с энтузиазмом? Детям-то — матери своей». А если оглядеться: сколько сейчас писак с гнуснейшей злобой и презрением, без сострадания к своему народу клеймят его и позорят, желая его унижения.

Конечно, Амбарцумян был за сильную, строгую государственную власть и дисциплину, не считая при этом необходимыми «самовластье и прелести кнута». Однако он считал, что пренебрежение принципами единоначалия ведёт к разброду, создаёт условия для проникновения в высший государственный аппарат проходимцев, чьи интересы чужды и прямо враждебны народу и государству.

Только великая, объединяющая мысль может принести счастье народу. Таково было политическое кредо Амбарцумяна. Не случайно, что ему было присвоено звание Героя Армении.

Постоянным занятием последних лет жизни для Амбарцумяна оставалась астрофизика. Ему казалось, и он сильно это переживал, что ослабевает его потенциал в научной работе, страдал, что не находит новых ярких идей в бесконечно любимой науке. Основное своё время проводил в доскональном просмотре мировой научной литературы — находился в постоянном поиске нового. В то же время он чаще стал окунаться в литературно-философский мир идей и понятий, о которых он или не думал раньше, или думал вскользь — из-за нехватки времени. Всё свободное время он погружался в основном в мысли Достоевского и Канта. А душу услаждал чтением вслух Егише Чаренца. Перечисляя многих армянских поэтов, которых знал досконально, всегда добавлял, что почти все народы имеют таких поэтов, а Чаренц совершенно уникален. Он категорически не соглашался, когда Чаренца сравнивали с Маяковским.

Хотя Амбарцумян немало внимания уделил философским проблемам науки [200] Амбарцумян В. А. Философские вопросы науки о Вселенной. Ереван, 1973. , в последние годы жизни ему казалось, что вне поля его зрения осталось много интересных и важных проблем, на которые ему не хватило времени в прошлом.

Продолжая живо интересоваться тем, что происходит в мире, Амбарцумян любил уединяться в Бюракане и погружаться в собственные раздумья. Кажется, и А. С. Пушкин говорил как будто об этом:

Конечно, мир его интересов был огромен, и мы не в состоянии их даже просто перечислить. Попытаемся остановиться на некоторых из них. Общее представление, которое оставалось от общения с ним, это непрерывность великой работы ума, к какой бы области она ни относилась.