Борис Григорьев - Карл XII, или Пять пуль для короля

Чтобы как-то — хотя бы частично — обезопасить себя от этой участи, члены Опекунского совета с самого начала стали приглашать Карла XII присутствовать на своих заседаниях. Того упрашивать не пришлось, и он с удовольствием стал участвовать в соуправлении королевством. Почти по каждому обсуждаемому вопросу совет предусмотрительно запрашивал мнение молодого короля и аккуратно вносил это мнение в особый журнал: «Его Величество нашел это предложение хорошим». И точка. Если понадобится, то они всегда могут сослаться на то, что сделано это было с согласия короля. Но король иногда упрямился и своего мнения высказывать не желал, как это, например, произошло при обсуждении предложения о присвоении Моритцу Веллингку генеральского звания. Тогда дежурный член совета, кряхтя и вздыхая, занес в журнальчик такую запись: «Поскольку Его Величество не желает высказаться по этому вопросу, признано целесообразным оставить его и перейти к рассмотрению другого».

Да, у предыдущего Опекунского совета, действовавшего лет сорок тому назад, ретивости было куда больше. Тогда было их время, время аристократии, а теперь... Теперь, после редукции [17] Редукция — изъятие помещичьих земель в пользу государства и введения абсолютистских принципов, возможности вельмож были существенно ограничены. Правили поэтому не спеша, спокойно, размеренно, стараясь во всем соблюдать согласие: вели текущие дела, не инициируя новых, понемногу интриговали при назначении того или иного посла, следили за ходом Рисвикского мирного конгресса, награждали орденами иностранных потентатов, то натягивали, то отпускали австрийские и французские вожжи, по-отечески ласкали герцога Голштинского и сурово хмурились на Эресунн, за которым находилась Дания; принимали меры по обеспечению едой голодающих после очередного неурожая, долго и дотошно разбирались с каким-то отставным капитаном Экерутом, предсказавшим в скором времени пожар в королевском дворце. Выяснив, что капитан был больной человек, совет на всякий случай приказал прислуге дворца поосторожнее обращаться с огнем.

Впрочем, как справедливо указывает О. Хайнтц, Опекунский совет мог занести в свой актив много чего положительного: и Рисвикский мирный договор, в заключении которого Швеция сыграла активную, если не решающую роль, и оборонительные договоры с Австрией, Францией и морскими державами, после которых и авторитет Швеции в Европе, и ее внешняя безопасность значительно укрепились... К моменту прихода к власти молодого короля внутреннее и международное положение страны было прочное, и Швеция могла спокойно смотреть в будущее.

На всей территории королевства, включая заморские провинции, слава богу, уже много лет подряд царили тишина и спокойствие. Правда, в Лифляндии взбунтовались возмущенные редукцией бароны во главе с каким-то Паткулем, но это все далеко и несерьезно. Им надо только показать из Стокгольма кулак, и они быстро утихомирятся. Генерал-губернатор Эрик Дальберг с ними справится.

Но без происшествий все-таки не обошлось. 18 мая 1697 года королевский дворец сгорел, и от него остались одни стены — в точности, как предсказал капитан Ларе Экерут. Сам капитан, как выяснилось, к пожару никакого отношения не имел, равно как и безалаберные девушки-служанки. Скорее всего, во всем были виноваты пьяные мужики-лакеи. Расследование показало, что сам королевский брандмейстер Свен Линдберг устроил на чердаке уютный уголок, где проводил приятное время в обществе стаканчика водки и трубки с душистым табаком. От нее-то и возникло возгорание. Возможно, пожар можно было бы локализовать, если бы на месте оказались два его помощника. Но одного из них он как раз послал помогать своей супруге, а другой удалился на кухню поболтать с кухарками. Линдбергу грозила смертная казнь, но ее заменили на солдатский строй с шпицрутенами. Этого наказания бедный брандмейстер не вынес и после приведения приговора в исполнение скончался.

Во время пожара сгорела и обрушилась башня с изображением трех корон, символа королевства, и это посчитали дурным предзнаменованием. В суматохе едва вытащили гроб с телом почившего в Бозе короля, которого не успели еще предать земле. Сгорел почти весь государственный архив, о чем до сих пор жалеют многие ученые и не только ученые люди. Кое-что, впрочем, благодаря К. М, Стюарту удалось спасти, потому что дотошный педагог использовал документы в качестве учебного пособия для молодого Карла и брал их к себе на дом. Остались целыми и архивы редукционной комиссии — как говорили в народе, они были насквозь пропитаны слезами.

Королевская семья осталась бездомной и ютилась во дворце в Карлберге, резиденции умершей матери Карла. В свое время ей принадлежали также временные апартаменты и в черте города — так называемый Врангелевский дворец на Риддархольм, который стал называться Королевским домом. Пожар в королевском замке сделал Карла популярным в народе. Как известно, он с завидным самообладанием и хладнокровием помогал спасать из дворца имущество и людей, и его с трудом вывели из замка, опасаясь, что он может погибнуть в огне. После же пожара пятнадцатилетний король вел себя как обычно: он радовался лету, много ездил верхом, охотился, стрелял в цель и отлично освоил пистолетную стрельбу, принимал участие в занятиях своего полка.

Согласно рассказу Вольтера, который приводят многие другие биографы Карла, король в это время — не без подсказки отца — сблизился с толстяком Карлом Пипером, небогатым, энергичным, умным, честолюбивым дворянином, немцем по происхождению, занимавшим при дворе Карла XI второстепенный ранг статс-секретаря, но пользовавшимся у него особым доверием. Как-то король отправился с ним на смотр полков, и после поездки Карл якобы впал в некоторую задумчивость.

— Осмелюсь ли я спросить ваше величество, о чем вы так серьезно задумались? — обратился к нему хитрец Пипер.

— Я думаю, что чувствую себя достойным командовать этими храбрецами, и не хочу, чтобы они получали приказы от женщин.

Проницательный придворный правильно истолковал намек короля и передал его слова генералу Акселю Спарре, человеку горячему и решительному, также искавшему милость будущего короля. А. Спарре немедля начал переговоры с придворными партиями и за короткое время заручился поддержкой большинства влиятельных особ в пользу немедленного прекращения регентства и возведения Карла на престол. Задача генерала не входила в разряд сложных, сторонников до срочного вступления молодого короля в свои права было больше чем достаточно, потому что все дворяне почему-то связывали с ним надежды на отмену или частичное смягчение условий редукции.